и сейчас это больше семейный праздник с традиционным ужином. В меню входят блюда из продуктов, которыми питались коренные народы Америки. В общем, в этот день принято благодарить близких.
У нас такого нет, но в преддверии Нового года хочу поблагодарить тебя за все эти моменты и добрые воспоминания, перенесённые вместе. Пусть это будет наш личный миг благодарения и наш общий праздник. Надеюсь, я помог освежить их в памяти, и они до сих пор вызывают у тебя улыбку. Хочу пожелать перенести в новом году в два раза больше счастливых моментов с теми людьми, которые теперь стали частью твоей жизни. Я понимаю почему ты захотела остаться и искренне рад, что ты нашла своё место.
Счастливого Нового года,
Герман!»
Дочитывая последние строки, чувствую, как по моим щекам бегут слёзы. Неожиданно и странно. Я будто впервые осознаю, что его больше нет. Какие бы теории я не строила, как бы ни пыталась удержать его поближе своими расследованиями… Это его не вернёт. Всё, что у меня осталось, это его письма. В них есть счастливые воспоминания, пережитки прошлого, и, главное, его душа.
Я заваливаюсь на подушки, закрываю глаза. Чувствую как слёзы жгут кожу. Перед внутренним взором проносятся мгновения из прошлого, о которых я почти не думала. Как мы с Германом сидим на крыше и любуемся на россыпь упитанных голубей внизу, и как покачиваются деревья в парке. Яркие клумбы и редкие прохожие. Нас никто не замечает — мы будто на вершине мира. Вот мы неспешно идём по длинной аллее после школы. Когда замечаем нашу излюбленную скамейку, не сговариваясь, одновременно срываемся с места и бежим на перегонки, пока никто не занял. Долговязый Герман бегает быстрее, но я до последнего не сдаюсь. И бесстрашно шлёпаю по лужам. А вот и знаменитые развалины старого завода — самое популярное место среди местной шпаны. Однажды мы как раз пересекаемся с такой компанией: три пацана и две девочки. Выдумываем историю про призраков. Спорим, что они побоятся зайти. Обычно днём не бывает страшно, но пасмурность забирает весь свет, и в некоторых помещениях здания даже днём обычно темно. Но ребята соглашаются. В итоге выдерживают пятнадцать минут и выбегают из здания, пока мы с Германом валимся со смеху. А сколько воспоминаний связано с лесом…
С тоской переворачиваюсь на бок. Теперь ещё одно — Герман погиб в нашем лесу. В голове проносится мысль: а что если в его смерти и правда нет никакой загадки? Он так и не нашёл своё место. Помню, как однажды разговаривали на эту тему. Я спросила, смог бы он пойти на такой шаг, или побоялся. Герман признался, что не раз задумывался о подобном, но вряд ли сможет когда-нибудь взять на себя такой грех. И что подумают мама и папа? Им будет очень больно. Тот Герман, которого я знаю, всегда ставил чужие чувства выше своих. Всегда. Мог ли он настолько измениться спустя десять лет?
Я воспоминаю об угрозах и требовании покинуть город. Мог ли этот человек приложить руку к гибели Германа? И сейчас он нацеливается на меня. Кто-то влиятельный, кто-то опасный. Чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее убеждаюсь, что этого человека будто покрывают власти. Вопрос лишь в том, где он скрывается. Может, член правительства? Или бывший военный? Кто-то из полиции? Если даже и так, то по званию он должен быть выше Олега. Тот, у кого повсюду глаза и уши. Кто пользуется влиянием, связями и ничего не боится.
Если это правда, то дело куда серьёзнее обычного любительского расследования из чувства вины. Это выше всех нас. Не знаю, что ещё получится раскопать, но обязательно сделаю это достоянием общественности. И тогда за дело возьмутся другие люди. Надеюсь, у них получится положить конец череде загадочных исчезновений. Я ещё даже не начинаю писать статью, но уже чувствую, что она вызовет ощутимые последствия.
15. Следующий шаг
Спустя время слабо слышу телефонный звонок. Я всё ещё лежу на кровати среди горы писем. Не заметила, как задремала. Зевая, нащупываю мобильник и не глядя подношу к уху, ожидая услышать Алису. Но из трубки на меня с ходу орёт слащавый голос, напоминающий оперного певца, только этот голос неприятно слушать:
— Арсенева, ты решила довести меня до нервного срыва? Или всё это лишь дурацкая шутка?
Мне требуется минута, чтобы сообразить. Устало запускаю пятерню в волосы, затем провожу ладонью по затёкшей шее.
— Здравствуйте, Арсений Игнатович! — здороваюсь я, скрывая раздражение. — Что случилось?
— Ты правда спрашиваешь меня, Лера? — возмущается он. — А что могло случиться? Разве что я только прочитал белиберду, которую ты мне прислала!
— А что не так со статьями?
Я зеваю и сажусь, устраиваясь поудобнее. Мимоходом бросаю взгляд на часы. Я проспала примерно пару часов. Странно, что Алиса до сих пор не позвонила.
— С первой статьёй всё в порядке! — голос главного редактора постепенно успокаивается и приобретает свою привычную приторность. — Обзор самых запоминающихся летних фестивалей, подведение итогов… Всё прекрасно, я утверждаю! А вот на второй чуть не заснул. Ты серьёзно? — в трубке раздаётся какой-то шум, напоминающий помехи. Затем Синяк начинает цитировать. — Если столкнулись с проблемой трещин на помидорах, но употреблять их в ближайшее время не планируете, есть способ сохранить продукт до нужного момента. Просто засыпьте трещины солью и можете забыть, что такое плесень! — теперь его голос вновь срывается на крик. — Что это за ерунда, Арсенева? Нахваталась лайфхаков из интернета? Не могла хотя бы выбрать самые интересные?
— Я просто пыталась быть оригинальной… — начинаю оправдываться я, но он перебивает.
— Ничего не хочу знать! Всё нужно переделать! В этом наборе текста нет твоей индивидуальности и эстетики, которые ты обычно вкладываешь в свою работу. Один бред!
— Возможно, это потому что у меня обычно другая направленность? — раздражаюсь я. — Могу писать хорошо только о том, что мне интересно!
— Ты должна писать хорошо на ЛЮБУЮ тему! Это твоя работа! — верещит Синяк, и тут я начинаю жалеть, что вообще затеяла этот спор. — Не заставляй меня жалеть, что назначил тебе премию! Даю последний шанс всё переписать до завтра!
Я начинаю представлять, как сижу за ноутбуком и кропотливо выбираю самые выигрышные советы для домохозяек среди лучших способов избавиться от надоедливой пыли и рабочей организацией распорядка уборки. Почему-то от этой картины становится плохо. И я решаюсь рассказать Синяку о своих планах на будущую статью. Зная его слабость к сенсациям, это должно сработать.
— Послушайте, Арсений Игнатович, а
