Книга Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ

наверняка он выдумал… Всех обманул, обвел вокруг пальца, голову задурил… Ох, каков… Неужели шеф прав? Неужели настолько прозорлив, что заранее предвидел такую возможность предательства Ванзарова? Что за ум у Александра Ильича! Что за мудрость государственного человека…

Перед глазами полковника целиком раскрылся масштаб чудовищного преступления, задуманного чиновником сыска. Нет, с таким делом в одиночку не справиться, сообщники нужны. Тут ведь целый заговор. Ну конечно! Распутать его, взять всех, невзирая на чины. Быть может, заговор, какого еще не было… В самые верха уходит… Недаром с Ванзаровым лично Зволянский общается… Наверняка сообщники… Всех разоблачить… Какая удача… Но как был прав Александр Ильич…

– Значит, готовы на все, чтобы наказать обманщика? – спросил Пирамидов, скрывая трепет охотника, взявшего след.

– Ваша правда, господин полковник.

– Показания дадите?

– Все что угодно подпишу… Только бы деньги вернуть… Такая обида…

Пирамидов больше не мог сидеть на месте. Его распирало желание действовать. Нет-нет, спешить нельзя, надо подойти основательно. Чтобы в этот раз Ванзаров не вывернулся. Чтобы попался окончательно. Но какой мерзавец… Не зря давно его подозревал…

Полковник встал из-за стола, прошелся к окну, за которым белел заснеженный Александровский сад, как чистый лист, на котором можно написать все что угодно.

– Показания составить готовы? – спросил он, разглядывая морозный узор на стекле, будто предсказание.

– Все, что скажете, подпишу, – ответила девица.

Какое все-таки полезное чувство – ненависть. Не только революционерам помогает бороться. Охранке пригодилось.

– Очень хорошо, мадемуазель Клубкова. Отправляйтесь в приемную, ротмистр Мочалов напечатает ваши показания на пишущей машинке. А я подумаю, как вашей беде помочь.

40

Не услуживать Ванзарову, а помогать искренно Паша Парфенов считал своим долгом. О нем болтали разное, злые языки не зашьешь, но Паша был уверен: лучше сыщика нет во всей империи. Да и как иначе, если у Ванзарова каждое дело закрыто. Всех преступников поймал, изобличил, вывел на чистую воду и не дал отвертеться от суда. Несмотря на очевидные заслуги, награды и чины по какой-то странной причине обходят его стороной, но разве это главное? Важно служить честно, ловить злодеев, быть скромным, незаметным великим сыщиком. Который всегда придет на помощь и накажет злодея. Как герои романов из журнала «Нива».

В мечтах Паша уже видел себя напарником Ванзарова в сыскных поручениях. Скоро-скоро подаст прошение о переводе в сыск, станет учеником и помощником великого сыщика. Со скучной службой в приемном отделении участка будет покончено, и начнется настоящая жизнь, полная опасностей и приключений.

Когда под вечер в участок вошел его кумир в облаках морозного пара, Паша невероятно обрадовался, что может доложить об исполненном поручении, вскочил и встал почти по стойке смирно.

– Рад приветствоваться, господин Ванзаров! – гаркнул он тонким голоском.

– Добрый вечер, господин Парфенов, – ответил кумир, буднично стряхивая снег с плеч и проходя мимо балюстрады.

– Позвольте доложить! – вдогонку крикнул Паша.

Кумир обернулся, поставив ногу на лестницу.

– Что у вас?

В уме Паша составил доклад четкий и краткий. Холодность Ванзарова сбила с толку. Он понял, что не сможет рапортовать как положено, надо сил подкопить. И храбрости.

– Вам письмо, – сказал он, протянув конверт и краснея от нерешительности.

Ванзаров вернулся, забрал письмо, бросил краткое:

– Благодарю вас…

Он замечал пыл юного чиновника, недавно сам был таким, понимал, что не стоит выказывать служебную суровость. Но сегодня заботы были важнее, чем любезничать с мальчишкой. Опять какую-нибудь ерунду выискал.

Ступив на лестницу, Ванзаров взглянул на конверт. Читать сквозь бумагу, как ясновидящий, он еще не умел. Но содержание угадать нетрудно. Старший брат напоминал о семейном ужине и прочей ерунде, включая вечное проклятие, если младший посмеет ослушаться. Открывать не имело смысла. Письмо отправилось в ссылку в карман пальто. Туда, где прятался мешочек мадам Морозовой.

Не дойдя до третьего этажа, Ванзаров уже знал, чего ожидать в приемном отделении сыска. Когда же распахнул дверь, мощь никарагуанской сигарильи ударила штормовой волной. Француз, пожалуй, упал бы в обморок или сбежал, решив, что в России изобрели изощренную пытку ароматами. Ванзаров бровью не повел. Войдя в ядовитое облако, неспешно скинул на вешалку пальто с шапкой, прошел к дальнему окну, дернул так, что бумажные полоски, оклеенные на зиму, отлетели с треском, и впустил морозный воздух.

– Душно что-то, – сказал он буднично, будто ничего не заметил. – Давно ждете?

Лебедев восседал на стуле чиновника Илюхина, закинув ботинки на стол чиновника Илюхина на американский манер. Являя собой образ мести разума за глупость всех чиновников сразу. Ну и наслаждался мелкой местью: еще неделю в сыске будет вонять как в цирковых конюшнях. Ванзарова ничем не прошибешь, он привык, а прочие пусть помучаются.

– Думал, уж не дождусь, – ответил криминалист, вдавливая окурок сигарильи в пепельницу чиновника Илюхина. – Думал, отправились встречать Сочельник в компании какой-нибудь милой и одинокой дамы.

Взяв пепельницу Илюхина, Ванзаров выбросил коричневый хвостик в окно. Не слишком поэтично, но снег все скроет.

– Дела запустил, – сказал он, проходя к рабочему месту. – Впереди три выходных дня, надо хвосты подчистить.

Лебедев скинул ноги на пол, как приличный человек.

– Дела закончились, друг мой. У меня столик заказан в «Пивато», поехали. Без вас отсюда не уйду, так и знайте.

Чего и следовало ожидать.

– Аполлон Григорьевич, осмотрели тело Морозова-младшего?

Ванзарову погрозили пальцем, на котором остались следы бесчисленных химических опытов.

– Вы мне зубы не заговаривайте… Конечно, осмотрел.

– Удушение?

– Никаких иных причин не обнаружено. Молодой человек был слегка пьян, слегка поужинал, но и только. Поехали, прочее обсудим в ресторане.

– Вы же хотели узнать, что случилось в паноптикуме.

Было заметно, что Лебедев колеблется: разрывается между любопытством и желанием кутить. Победило то, что побеждало всегда. Он подвинул стул к Ванзарову.

– Кратко и по существу, – потребовал он.

На угол стола лег обрывок старой фотографии.

– Этот снимок мы нашли в осколках зеркала с платиновым покрытием…

– Отлично вижу, – нетерпеливо ответил криминалист. – Кстати, пристав рвет и мечет. Переживает, что на участок под праздник свалилось такое приятное дело. Придется господину Стефансону тащить ему солидный подарок на Масленицу… К чему мне это показываете?

Рядом лег кусочек пожелтевшего снимка.

– Это найдено в осколках венецианского зеркала в магазине Морозова. Что можете сказать о барышнях?

Саквояж, сидевший у ног хозяина послушной собачкой, предоставил сильную лупу. Склонившись, Лебедев взялся рассматривать. Как всегда в моменты умственного напряжения, лицо его обрело свойство стали. Или так показалось.

– Определенно есть схожесть, – сказал он, откладывая лупу. – Снимок отличается лишь поворотом головы и прической. Форма глаз, нос, скулы, лоб и подбородок идентичны… Между снимками малый временной промежуток, месяц, не больше… Полагаю, сейчас это почтенная пожилая дама с внуками. Здесь ей нет двадцати четырех, значит, сейчас она старше пятидесяти пяти…

– Вас ничего не смущает?

Аполлон Григорьевич похлопал по колену. Что было недобрым знаком.

– Хотите сказать, упустил нечто важное?

– Ни в коем случае. Я спросил про общее впечатление.

– Общее, – повторил криминалист куда более мирно. – Общее… Вроде все очевидно: один снимок анфас, другой немного повернут профилем.

– Вы заметили здесь край фиксатора головы, – Ванзаров показ на снимок, где девушка чуть повернула голову.

Вынутый из бронзовой карандашницы карандаш уткнулся в еле заметную точку.

– Вот он, друг мой.

– На снимке анфас фиксаторы торчат явно.

– Да, над ушами загогулины торчат. Фотограф недоглядел.

– А если фотограф не мог снять иначе? – спросил Ванзаров.

Лебедев хотел ответить поспешно, но вдруг простая и очевидная идея пронзила его. Словно чиновник сыска передал телепатически.

– Мать честная, – проговорил он, видя, как идея находит прямое подтверждение в снимке. – Она же…

– Мертвая, – закончил Ванзаров. – Без вашего опыта я не мог быть уверен.

Лупа снова нацелилась на снимок.

– Ну точно, – пробормотал Аполлон Григорьевич азартно, будто нашел новый химический элемент. – У нее глаза остекленевшие. И подбородок зафиксирован. Она мертвая… Ну конечно, как раз в шестидесятые была мода сниматься с мертвыми родственниками. Ее вырвали из группового снимка с родителями.

– Умерла внезапно, вероятно, несчастный случай, – продолжил Ванзаров.

– Почему?

– Между снимками – месяц. На первом она здоровая и цветущая. Болезнь не могла скосить молодую девушку быстро. Можем предположить утопление?

Теперь Лебедев завис с лупой надолго.

– Можем, – сказал он тоном победителя. – Утонула, и вытащили не сразу. Судя по начавшимся вздутиям… Ее отлично загримировали. На мелком снимке сразу и не поймаешь… Ну вы и жулик…