что можно спуститься в подвал?
– Мой бывший коллега. Надеюсь, это ему никак не повредит.
– Не беспокойтесь, не повредит, если он, конечно, не украл что-либо из подвала или не разрушил…
– Рассказал о подвале мне Антон Сомна. Он не вор и не вандал. Честный и порядочный человек. Уволился недавно. Перед увольнением показал мне ключ от замка на люке. Говорил, что зал огромный, пустой… не утаил и того, что он видел там что-то вроде галлюцинаций. Рекомендовал соблюдать в подземелье осторожность. Но в подробности не вдавался.
– Тут кроме него работали еще два сторожа. Как вы думаете, спускались они в подвал?
– Об этом мне ничего не известно. Скорее всего, нет. Иначе они мне бы об этом рассказали. Мы любили потрепаться, покидать понты. Работа скучная.
– Придется всех допросить.
– Ваше право.
– Но начнем с вас. Вы ведь спускались в подземелье, не правда ли?
– Да.
– Сколько раз?
– Один раз.
– Когда?
– Примерно неделю назад.
– Не могли бы вы подробно и ничего не скрывая рассказать мне о том, что там с вами произошло. Я уже кое-что знаю. Ведь я и сам там побывал. Знаю, что в подземелье с человеком могут произойти неправдоподобные… хм… события. Галлюцинации – это еще мягко сказано. Мне там покойная теща померещилась… Как видите, мы не ведем никакого протокола. Разговор наш не записывается на магнитофон. У органов нет никакого интереса как-то подловить вас и наказать… мне самому важно понять, с чем мы там на самом деле столкнулись. Может быть, там газы какие-то скапливаются ядовитые… или еще что-то, надо разобраться.
Кацнельсон понял, что Прокофьев не лжет. То есть, конечно, лжет, они не могут не лгать. Но в данный момент действительно хочет понять, что это за подземелье такое. Газы… в это он сам не верит. Видимо, пережил там что-то… теща… и теперь жаждет как манны небесной объяснения. Хочет, чтобы кто-нибудь расколол для него орешек. Ведь ему рапорт писать надо, а начальству правду говорить нельзя. На этом бесконечном вранье держится вся система.
Кацнельсон был подготовлен к такому развитию событий. Решил выдать следователю одну из «домашних заготовок». Состряпанных им из правды и лжи. Не без помощи Франка и Лукаса. И выдал.
– Ну что же, если так, то расскажу, конечно. Хотя не уверен, что мой скромный опыт вам чем-то поможет. Только прошу вас обещать не отправлять меня после этого в психушку.
– Обещаю, обещаю…
– Тогда начнем. Еще на лестнице, по пути вниз я услышал какие-то неприятные звуки. Похожие на смесь гортанного хохота и мяуканья. В зале явно кто-то был… звери? В темноте что-то мелькало. Я зажег свет. И увидел вот что. В центре зала возвышалось что-то вроде платформы или сцены. На сцене стояли два старинных деревянных стула. На стульях сидели, смешно поджав лапы, коты, покрытые до плеч белыми простынями. Два старых павиана в тирольских шапочках, сюртуках и фартуках стригли им ножницами усы. Коты мяукали, павианы гоготали… Один из котов напомнил мне японского императора Хирохито. Потому что он носил пенсне. А другой – одного из членов Политбюро. Забыл фамилию. Третий павиан сидел на корточках и готовил что-то вроде мази в большой деревянной тарелке. Я поначалу оцепенел, до того абсурдно было это видение, но взял себя в руки и даже пошел по направлению к сцене. Не знал, что делать. И вот… и коты и павианы меня заметили… и устроили такой концерт, хоть святых выноси… А затем исчезли вместе с сценой. Я протер глаза… прошел зал из конца в конец по диагонали. Ничего. Пустота. Разглядел огромного орла на потолке. На одной из фресок узнал изображение Вавилонской башни. Видел в каком-то альбоме. На другой – рембрандтовскую Данаю из Эрмитажа. Пузатую. И Даная эта повернула ко мне голову и так… почти незаметно головой покачала… Вы наверное мне не верите.
– Продолжайте, продолжайте…
– На а потом… начались настоящие чудеса. В середине зала вдруг из ничего появился квадратный бассейн. Вели в него ступеньки из прозрачного мрамора. А в середине бассейна – фонтан в виде готической колонны. На колонне стоял бронзовый ушастый демон с крылышками и лил в фонтан воду из всех своих отверстий. В середине колонны было что-то вроде балкона. На балконе этом обнималась нагая влюбленная пара. К фонтану с левой от меня стороны подходили старые женщины. Некоторых везли на тачках их мужья или слуги. Других, совсем немощных, несли на руках. Старухи раздевались и входили в бассейн. Купались в нем и выходили справа от меня – юными красавицами. Тела их светились, золотистые волосы были завиты. Их встречали элегантные кавалеры в роскошных одеждах. Это был фонтан вечной молодости! Женщины с сопровождающими их мужчинами – выходили из левой от меня стены зала и уходили в правую. Я не мог оторвать глаза от этого потрясающего зрелища. Честно говоря, захотел искупаться… Начал было раздеваться, но ко мне тут же подошел старец в белой одежде до пят и жестами показал мне – нет, мне нельзя было даже близко подойти к фонтану.
Прокофьев неожиданно понял, что Кацнельсон его дурачит. Потому что вспомнил… вспомнил посещение картинной галереи в Восточном Берлине. Не сумел он тогда от этой экскурсии отбазариться. Проклятый еврей описал ему не то, что на самом деле видел в подземелье, а картину… как его… не помню. Там был и фонтан, и квадратный бассейн, и старухи, превращающиеся в юных красавиц.
Прокофьев почувствовал, что теряет над собой контроль. Кровь бросилась ему в лицо. Неожиданно сильная боль пронзила его голову от виска до виска и кинулась в затылок. Затем что-то в его голове взорвалось как петарда. Непонятно почему в багровом тумане показалось опять лицо покойной тещи. Она звала его по имени. Из-за далекой песчаной дюны высунул свою противную усатую голову фюрер и проорал что-то умирающему Прокофьеву. Следователь медленно повалился со стула на пол. Кацнельсон не смог удержать тело от падения.
В комнату для допросов вбежали коллеги Прокофьева. Посмотрели на мертвого и, не разобравшись в чем дело, начали избивать Кацнельсона ногами.
Игорек и Мишенька
Кацнельсон сказал следователю Прокофьеву неправду. И Игорек и Мишенька спускались в подземелье. Поодиночке.
Для Игорька это кончилось трагически – его принесли в жертву индейцы майя, в город которых он попал сразу после того, как сделал несколько шагов в подземелье. Стены и потолок зала вдруг исчезли, пространство безмерно расширилось, на Игорька хлынул яркий солнечный свет, задул ветер, ноздри Игорька
