успокоиться созерцанием своего пупа?
Дудки. А что до погубленных мною миров, то кто их знает, имелись ли в них хоть какие-нибудь существа, не говоря уже о разуме. Если там, к примеру, действуют иные физические законы, то никакой жизни и даже, возможно, никаких атомов в них быть не может. Почти все космологи сходятся на том, что наша Вселенная не единственна, но уникальна, одна на миллиард или триллион. А те пузыри вдобавок были короткоживущими вселенными, и почему Эрлик решил, что их внутренние физические параметры допускают существование цивилизаций? Напугать меня хотел?
Наверное, стремился призвать к ответственности. И ведь призвал! Оставлять потные следы на потолке и превращать тапки в золото – это теперь не для меня, побаловался и хватит.
Шли дни. Инженеры облазили корабль «от киля до клотика», прозвонили все цепи, подвергли допросу с пристрастием корабельный мозг, пустили ползать по обшивке стадо мелких паучьих роботов-диагностов и сами ползали по ней чуть ли не с микроскопами. Срочно прибывшая с Земли команда эскулапов взялась за нас. Поскольку корабельный «Парацельс» был заранее сочтен ими слабосильным, они привезли такой агрегат, каких я и не видывал. В медотсек он не пролез бы ни при каких обстоятельствах, так что его пришлось разместить в грузовом отсеке среди корабельных запасов и нашего экспедиционного оборудования (по этому поводу Гарсиа и Этель устроили бурную, но бесполезную склоку с предводителем эскулапов). К кибернетическому чудищу вызывали всех по очереди, начав с экипажа. Больше всего я опасался ментоскопирования, каковой процедуре действительно подвергли экипаж, не обнаружив, как и следовало ожидать, ничего существенного. После чего, надо полагать, возобладал здравый подход, и ковыряться в памяти пассажиров медики посчитали излишним. Ура здравому подходу!
Нас обнадежили в том смысле, что карантину-де скоро конец. С Земли прилетела малая посудина и прилунилась в отдалении, подняв облако быстро оседающей пыли. Я не обратил на посудину особого внимания, а зря. Веню вызвала Этель, он тихо запаниковал, засуетился, похватал свои материалы и помчался рысью. Вернулся разочарованным:
– Там прилетел какой-то лопоухий из Инспекции по делам колоний. Интересовался нашим вмешательством в экосистему Реплики. По-моему, чистая проформа, и сошку прислали некрупную. Этель все равно злится: не учла, надо думать, какой-нибудь параграф, отсюда и инспекция. Допрос мне лопоухий учинил… без пристрастия. А, плюнь! Расскажешь, как было, и все дела. В шахматы не хочешь?..
Когда пришла моя очередь, я отправился к Этель и убедился, что Веня не соврал и не преувеличил: моя начальница сидела с каменным лицом и сжатыми в ниточку губами, а заезжая сошка действительно оказалась не в меру лопоухой и к тому же лысоватой. По виду – рядовой инспектор, каких полным-полно в каждом ведомстве, мешающем работать нормальным людям. Средних лет. Неяркая физиономия, мешковатая одежда. Первое впечатление: служака-неудачник, занимает рядовую должность, выше уже не прыгнет и знает это. Следовательно, будет работать строго по инструкции, от и до, не творчески. Безопасен.
Ох, как я ошибался!
– Пожалуйста, расскажите о вашем участии в экспедиции, – произнес он скучным голосом и приготовился что-то записывать.
– О чем именно рассказать? – Я без приглашения сел в свободное кресло. – Нельзя ли немного конкретнее?
Он вперил в меня тусклый рыбий взгляд.
– Обо всем.
– С самого начала?
– Если вас не затруднит.
– Да запросто! – Я решил держаться развязно в рамках приличий. – Сколько угодно! Это моя третья межзвездная экспедиция, я подал заявку и прошел отбор…
– Вам скучно на Земле?
– Только в научном смысле. Геология Земли хорошо известна, там нечего делать человеку, желающему оставить след в науке.
– И продвинуться по службе?
– Да, и это.
– Извините, что перебил. Продолжайте, пожалуйста.
Я продолжил! Я так продолжил, что любой уважающий себя слушатель, вытерпев пять минут, выгнал бы меня вон, чего я, собственно, и добивался. Я нарочно останавливался на самых малозначительных эпизодах моего участия в экспедиции, тщательнейшим образом описывая всякую ненужную чепуху и не забывая придать ей эмоциональную окраску. Я сыпал геологическими терминами и на ходу сочинял геологическую историю Реплики, годную лишь для капустника. Я попросту издевался над чинушей. А он слушал! Вряд ли понимая хоть четверть того, что я нес, он внимал, не пытаясь заткнуть мой словесный фонтан. И все смотрел, смотрел своим рыбьим взглядом то ли на меня, то ли сквозь меня…
Мало-помалу меня начала разбирать злость. Вот привязался, гусь некачественный! Что ему до геологии и до моих над ней издевательств? Ничего ведь не смыслит в науке, а уши навострил… вон какие уши… локаторы. Замечательные уши, развернутые так, чтобы ловить звуковые сигналы, идущие спереди, а что там сзади, ему неинтересно… А глаза по-прежнему тусклые, ну хоть бы малый огонек блеснул в снулых этих гляделках… помнится, тот земноводный гад, что пытался сожрать меня на Реплике, имел такие же скучные равнодушные глаза, разве что выпученные…
Я вдруг куда-то поплыл. Лицо чинуши смазалось, будто выпало из фокуса, пустые глаза слились с оттопыренными ушами, рот вообще пропал. По-моему, я и сам начал пропадать куда-то, но не успел ни удивиться, ни испугаться. Тотчас наваждение и кончилось. Поморгав, я обнаружил две вещи: в каюте Этель кое-что исчезло, а кое-что, наоборот, появилось.
Исчезла сама Этель. А появились – наручники. У меня на запястьях.
Вслед за тем я совершил все действия, которые обязан был совершить и которых от меня, конечно, ждали: изобразил как мог безмерное удивление, потом – уже искренне – негодование, вопил, что ни в чем не виноват, и брыкался почему-то босыми ногами, когда двое мордоворотов поволокли меня куда-то. Между прочим, мимо попавшейся навстречу Лоры, а та лишь посторонилась и изогнула бровь. И только когда меня втолкнули в пустую подсобку, лишенную даже лежанки, до меня начало доходить.
Гипноз, ничего больше. Этот хмырь ушастый оказался не так прост и сделал меня на раз-два. Под гипнозом я сам рассказал ему все, что он хотел узнать.
Примерно через полчаса меня выволокли из подсобки, но лишь для того, чтобы сделать укол в сгиб руки. Я вырывался и орал, но, конечно, без всякого результата. «Им для чего-то нужно время, а меня они просто ставят на паузу», – сообразил я, неудержимо скатываясь в сон.
Что потом? Обмяк, наверное, и ровно задышал, как всякий мирно спящий. А проснулся на стандартной койке раздетым и даже, кажется, вымытым. Поморгал, сводя в фокус расплывчатую реальность. Ясно. Наш медотсек. Опять я тут. Рядом со мной на табурете, расставив ноги и свесив объемистое брюшко, сидел пожилой грузный тип в незастегнутом белом халате.
– Проснулись? – добродушно осведомился он. – Ну вот и
