школу.
Всякий раз, когда Настенька вспоминала этот момент, ей казалось, что она физически ощущает теплоту рук юноши, слегка обнявшего её шею, надевая галстук, и как жарко стало щекам от сознания счастья, что теперь она тоже пионерка.
На всю жизнь запали в душу слова пионерской клятвы: “Я юный пионер Союза Советских Социалистических республик…", а когда пришла домой, то, подойдя к зеркалу, посмотрела на себя в алом галстуке и тут почему-то вспомнила слова бабушки о Ленине и, сделав лицо серьёзным, нахмурилась, пытаясь вызвать у глаз морщинки. Но они никак не появлялись, только морщился лоб.
– Нет, надо очень много работать, чтобы научиться так думать с морщинками, как у Ленина, – решила Настенька и отошла от зеркала.
И ещё запомнила она, как подозрительно смотрела после торжественной линейки на Володьку Усатова, любившего дёргать её за косички, интересуясь, будет ли он теперь так делать. Но в этот день он её не трогал. Видимо событие с появлением красного галстука на шее на него тоже подействовало.
Вообще период жизни в пионерской организации Настеньке всегда представлялся исключительно интересным. Постоянные заседания совета отряда, выпуск газет, линейки, сборы, выезды на природу с пионерскими кострами, сбор макулатуры, когда взъерошенные, взбудораженные они с тем же Володькой и будущим космонавтом Ваней бежали к газетным киоскам и даже в Дом Дружбы на Калининском проспекте в поисках ненужной бумаги, старых газет, тетрадей, чтобы притащить побольше в школу, стремясь занять первое место среди отрядов.
А игра "Зарница"? О ней вспоминалось, как о чём-то фантастическом, неповторимом, незабываемом.
Игра проводилась их школой в подмосковном лесу в районе Черноголовки. Делились на два лагеря, в каждом из которых были старшие и младшие классы. Разбивались на боевые отряды. Выдавались карты с обозначенными на них "вражескими" объектами. Их нужно было все разыскать прежде, чем подступить к штабу "противника" и захватить его. Естественно, чем быстрее отряды находили "военные" объекты, тем больше их подходило к штабу, и тем легче его было захватить, для чего необходимо было завладеть знаменем.
Но знамёна в обоих лагерях охранялись, и потому возле них завязывалась самая интересная борьба. У каждого бойца на спине находился легко пришитый тонкими нитками бумажный кружок определённого цвета. Для каждой команды свой цвет. Сорвут у тебя кружок – убит солдат. Ты сорвал у противника – ты и победил его.
Вот и боролись за победу кто хитростью и смекалкой, кто силой и ловкостью. И не было одинаковых ребят в отряде. Не требовалось от них быть истуканами с деревянными лбами. Вожатые отрядов сами увлекались игрой и учили детей изобретательности. Чего только не придумывали в этих играх? Нет, не муштровали Настеньку и её друзей в школе. Не оболванивали, как стали писать в газетах.
Но почему же теперь так пишут? Вот что поражало Настеньку. Неужели авторы этих опусов не бывали сами в пионерских лагерях? Неужели не видели восторженных глаз детей, бегущих толпой к морю в жаркие летние дни пионерских смен и слёзы расставания при разъездах? Почему всё это начали ругать? Что происходит сегодня?
Быть как Павлик Морозов. Этому действительно учили учителя, и бабушка, и мама. Учили, но не заставляли, объясняли, но не приказывали. Павлика Морозова, как пионера-героя, называли примером для ребят, но не только его, а и Володю Дубинина, гайдаровского Тимура, французского Гавроша.
И вдруг статья не то в "Литературке", не то в "Огоньке", пытающаяся перевернуть все предыдущие представления о пионере двадцатых годов. У автора получалось, что Павлика Морозова не только нельзя называть героем, но его даже следует презирать за то, что он выступил против своего отца, предал его.
Настенька, прочитав статью, была просто потрясена тем, что открыто опровергались хорошо известные истины, к которым не только привыкли, а в них беззаветно верили, ими было проникнуто всё сознание, ими дышали и жили. Перевернуть их означало остановить дыхание, заставить сердце колотиться чаще, преодолевая неожиданно встретившееся препятствие.
И правда, что неправильного было в этой истории? Сын кулака Павлик Морозов, быстро повзрослевший в бешеных скоростях революционных событий, нутром своим, душой и сердцем не принял характер отца, стремившегося всю жизнь к накопительству, к личному благополучию, к укреплению своего собственного хозяйства, ненавидевшего голытьбу.
Не по годам серьёзный мальчик полюбил идеи революции, поверил в то, что все люди должны жить общими интересами, помогать друг другу, спасать голодающих от смерти, жить и бороться не только ради себя, но в первую очередь ради других. Он вступает в отряд таких же, как он, смелых ребят, которые маршируют в алых галстуках на шеях, гремят барабанами, поют горнами, зовя всех в коммуны, в общее счастье.
Павлик не был согласен с отцом, который не верил в эти новые идеи, и не скрывал этого. Новая жизнь ворвалась в село, и мальчик окунулся в неё с головой. Ему нравилось помогать людям, в этой помощи он видел радость и смысл жизни.
Так случилось, что более опытный, познавший многое в жизни отец не понял этого нового, не смог одолеть инерции слова "моё" и принять только что появившееся "наше", не захотел делить своё добро с теми, кто, как ему казалось, был беден и нищ потому только, что не умел и не хотел работать.
Трагедия, великая беда исторического момента заключалась в том, что отцы и дети не только не понимали друг друга, но становились по противоположные стороны баррикад, свято веря в справедливость каждый своей позиции, и до смертного часа отстаивая их. Связанные прежде кровными узами, становились теперь кровными врагами, и летели пули детей в отцов своих, а пули отцов в плоть от плоти детей своих.
Не впервые это случилось в истории и не в последний раз, к великому сожалению. И сегодня то там, то здесь вражда в семье порой кончается смертью одной из её составляющих. Сколько мы знаем таких примеров?
Знаменитый Тарас Бульба, о котором так замечательно писал Гоголь, повстречавшись в бою со своим младшим сыном, крепко постыдился, что не смог воспитать достойного преемника славы воинской и тот в силу слабости характера переметнулся в стан врагов. Застыдился Тарас, не потерпел предательской натуры сына, и убил свою собственную кровь, прокричав в сердцах:
– Я тебя породил, я тебя и убью.
И важно не то, что сын пошёл против отца, а то, что он пошёл против своего народа. Именно за это лишил отец его жизни.
Трудная и неблагодарная штука судить историю. Да и нельзя над нею совершать акты возмездия, а понять её должно каждому. Безгранично жаль
