Евдокия. – Я мигом, подождите.
Она бесшумно скользнула в темноту, не зажигая огня, там прошлась, похоже, до выхода, мы услышали звук задвигаемого засова. И так же тихо вернулась.
- Ступайте теперь. Если войдут – мы и эту дверь запрём за ними, постучитесь.
Мы двинулись наружу… ох, кому-то нужно было меньше пить. Пока в комнате да вокруг лавки – ещё ничего, а свежий воздух бросился в лицо как-то особенно сильно… я задохнулась, прислонилась к стене. Стояла, дышала.
- Пошли уже, - Ульяна со смехом подхватила меня за руку, сама тоже хорошая. – Чай, вдвоём-то не завалимся! Как там ты пела-то? Напилась я пьяна?
- Ага. Поехали по новой.
Дальше все, и кто прятался в моём дворе, и кто ещё тут жил по соседству, слушали наше с Ульяной довольно-таки стройное пение. Ничего, это лучше, чем когда от Гаврилы с матюгами после китайской водки расползаются. Мы дошли до развилки – к ней налево, к Пелагее направо – допели куплет до «накажи его, боже» - расцеловались и разошлись. Дальше нужно было спуститься по дороге метров на десять, и там уже задняя калитка Пелагеи.
Спустились, не потерялись. Ни Гаврилы, ни Пахома дома не было, очевидно – не вернулись ночевать, зато в кухне сидел злющая Трезонка.
- Вы куда потерялись?
- Куда надо, туда и потерялись, - отмахнулась я. – Могли бы, между прочим, с нами пойти пользу приносить. А не пошли, так и не пошли. Так, дамы. Я обратно. Наверное, там уже все, кто мог и хотел, везде зашли, да?
- Куда это вы в ночь собрались? – вскинулась Трезон.
- По делу, - отмахнулась я, довольно невежливо и довольно неаккуратно.
Попала ей по носу, она обиделась и села на лавку, смотрела оттуда волком.
- Простите, я вас трогать не хотела, - пожала я плечами. – Ну что, я пошла?
- Не заблудишься?
- Да не должна, тут недалеко, - пожала я плечами и выдвинулась обратно в ночь.
Уже перед калиткой вспомнила, что Дуня, вроде, давала мне какую-то крутую штуку, от которой меня не было видно. И где она, спрашивается?
В правой руке, где я её держала, нет. В кармане передника – нет. Я проверила корсажик – в нём тоже не было. Чёрт, и где я умудрилась посеять ценную вещь? Не взять ли какой-нибудь фонарь у Пелагеи и не поискать ли?
Так, а нужен ли фонарь? Я присмотрелась – вообще-то всё видно. Трава, тропинка, камни по бокам той тропинки. Не то луна большая и яркая, не то очередное чудо. Значит, идём. Но я видела как-то ненормально много. Или мерещится, или пить меньше надо. Я сильно сомневалась, что от местного самогона моё зрение улучшилось, или что он способствует ночному видению, но – факт оставался фактом, я довольно-таки неплохо видела в темноте. Ну, бог в помощь, значит, пойдём. И будем смотреть под ноги, вдруг я ценную штуку проимела где-то по дороге и сейчас найду обратно.
Шла-шла, дошла. Открыла калитку, вошла, добрела до крыльца, взялась за ручку двери… заперто.
Заперто – значит, внутри кто-то есть. И значит, Женя, сейчас будешь ты с ними разбираться.
Я осторожно постучала в дверь.
6. Ночная гостья
6. Ночная гостья
Дверь распахнулась тут же, и это оказался Алёшка.
- Заходите, барыня, - прошептал и канул в темноту.
- Нашли кого? – спросила я.
- Нет! Убежали они! Следом за вами и убежали, мы слышали!
- А чего заперлись?
Откуда-то из темноты возникла Ульяна и потянула меня с порога внутрь. Надо же, успела раньше меня. Но она с Трезонкой не спорила.
- Так дева водяная ходит! – прошептала она. – Алёнушка.
- Какая, нафиг, дева? Вы о чём вообще?
- Смотри, - Ульяна потащила меня за руку к окну в другой стене, оттуда был виден изгиб берега.
Вроде и вправду по берегу ходил кто-то с фонарём.
- Так наверное, кто-то кого-то с рыбалки ждёт? – не поняла я.
Мало ли, кто ходит ночью по берегу с фонарём? И зачем?
- Вот именно, ждёт! Заманивает! На берег из деревни заманивает, чтоб утопить, а с воды – чтоб о камень прибрежный грохнуть!
- И что теперь? – я по-прежнему не въезжала.
- Нечего ей попадаться! В живых не останешься!
- А откуда она взялась-то?
- Вышла! Из укрытия своего! Она и в дом прийти может, если захочет, и всех заберёт!
- А почему меня не забрала? – я отчаянно тупила.
- Не заметила, - прошипела Ульяна. – Всё, тихо. Ждём!
Мы смотрели в щель, и вправду, кто-то бродил вдоль берега, подняв высоко фонарь, и даже помахивал тем фонарём.
- Когда с воды видно, что вот так огонёк туда-сюда ходит, то нельзя приближаться к берегу, это все знают! – продолжала просвещать меня Ульяна.
- А что будет? – не понял Лука. – Можно ж пристать не там, где она ходит, а в другом месте!
- Ничего хорошего, - сверкнула глазами Ульяна. – Если заметит – там и окажется, не перепутаешь. Её сюда против воли привезли, давно уже, много лет тому, когда в Поворотницу только самые первые поселенцы прибыли. Выкрали из отцовского дома и против воли увезли. И она всё выходила на берег ждать, что за ней приедет жених и вызволит её, а жених не приехал, и отец не приехал, никто за ней не приехал. Тогда она стала ходить не только днём просто так, но и ночью с фонарём. И однажды того, кто увёз её без родительского благословения, подкараулила и в воду столкнула. А потом лодку брата его заманила на скалы. А потом пропала из дома, и никто не нашёл её, ни в лесу, ни на берегу. Зато теперь выходит, откуда там она может выйти, и бродит по берегу – что зимой, что летом. Иногда под полной луной, как сегодня, а ещё бывает, когда вовсе луны нет, или в тучах. А звали её, говорят, Алёнушкой. И если попался, нужно глаз от неё не отводить и говорить – Алёнушка, зайди за горку, я не Ивашка и не Егорка, отпусти меня, на дороге не стой, дам золотой.
- А если нет золотого? – продолжала докапываться я.
- Что-то
