верно, − продолжал Ньюмен после паузы-Только наша фирма обычно отдает жалюзи старому Латему, он по этой части мастер. Может, и на этот раз ему достанется вся работа.
− Очень даже может быть, − сказал Филпот. − Тем более, он и возьмет дешевле, чем наши ребята, а для фирмы это главное.
Насколько верны были их предположения, выяснится позже.
Вскоре после ухода Берта стало так темно, что пришлось зажечь свечи, и Филпот заметил, что, хотя он терпеть не может работать при свечах, он все же всегда радуется, когда приходит время зажигать их, ибо это означает, что близится конец рабочего дня.
Без пяти пять, когда они уже складывали свои инструменты, неожиданно появился Нимрод. Он пришел в надежде изловить кого-нибудь, кто закончил работу раньше времени. Благородная затея эта провалилась, и несколько минут он в полном одиночестве простоял в гостиной. Это была просторная, высокая комната с огромными полукруглыми эркерными окнами. Потолок был окаймлен широким карнизом. Сейчас, в полутьме, гостиная казалась еще больше, чем была на самом деле. Немного постояв да поразмыслив, Хантер отправился на кухню, где рабочие уже собирались домой. Когда он вошел, Оуэн снимал куртку и фартук.
Хантер бросил ему со злостью:
− По дороге домой зайдешь в контору.
Оуэну показалось, что у него остановилось сердце. Он сразу вспомнил все придирки Хантера и то, что рассказал ему сегодня утром Истон. Он стоял спокойно, с фартуком в руках, и глядел на десятника.
− А зачем? − проговорил он наконец. − Что случилось?
− Там узнаешь, − ответил Хантер и вышел.
С его уходом наступила зловещая тишина. Никто уже не собирался домой. Все были ошеломлены и смотрели молча друг на друга и на Оуэна. Вышвырнуть вот таким образом человека, когда работа сделана меньше чем наполовину, вышвырнуть без всякой видимой причины, да к тому же в понедельник. Неслыханно. Это возмутило всех. Харлоу и Филпот негодовали больше остальных.
− Если уж на то пошло, − кричал Харлоу, − у них нет никакого права так делать, черт бы их побрал! Увольнять нас можно, только предупредив за час.
− Еще бы! − воскликнул Филпот, вращая выпученными глазами. − Вот тебе мой совет, Фрэнк, запиши в свой наряд, что ты работал до шести часов, и возьми у них все, что тебе причитается.
Да и остальные возмущенно гомонили. Негодовали все, кроме Красса и Слайма. Их и не было на кухне: они складывали свои инструменты в каморке. Вот и вышло так, что они не сказали ни слова и только обменялись многозначительными взглядами.
Но Оуэн уже овладел собой. Он собрал инструменты и положил их вместе с фартуком и рабочей блузой в сумку, думая сегодня же унести домой. Однако поразмыслив немного, решил не делать этого. В конце концов, еще неизвестно, уволят его или нет. Может быть, его просто хотят поставить на другую работу.
Все вместе рабочие спустились с холма, кто по мостовой, кто по тротуару, и в городе каждый пошел уже своей дорогой. Красс, Сокинз, Банди и Филпот отправились выпить к «Крикетистам». Ньюмен шел один. Слайм присоединился к Истону, который обещал в этот вечер показать ему комнату, а Оуэн направился в контору.
Глава 11
ГОЛОВА И РУКИ
Помещение фирмы «Раштон и К0» находилось на одной из главных улиц Магсборо. Дом, в котором размещалась контора фирмы с огромными зеркальными витринами, выходил на две улицы. В торговом зале были выставлены портьеры, багет, лепные украшения для потолка, наборы кистей, банки эмали, лака и тому подобное.
Сама контора помещалась за торговым залом и отделялась от него перегородкой из непрозрачного стекла. Контора имела два входа: один из торгового зала, другой со стороны переулка, возле заднего входа − большое окно и в нижней части этого окна черными буквами на белом фоне − надпись «Раштон и К°».
Оуэн не сразу решился войти, он немного постоял перед окном. Из окна лился яркий свет. Затем Оуэн постучал. Дверь открыл сам Хантер.
Раштон, сидя за своим бюро, курил сигару и читал одно из лежавших перед ним писем. За спиной у него висела большая фотография без рамки: интерьер какого-то здания. В другом конце комнаты за конторкой, вернее, за столом, сидела молодая женщина и записывала что-то в большую бухгалтерскую книгу. Тут же стояла пишущая машинка.
Когда Оуэн вошел, Раштон мельком на него взглянул и продолжал читать.
− Подожди минутку, − сказал Хантер Оуэну. Пошептавшись о чем-то с Раштоном, подрядчик надел шляпу и вышел в торговый зал через дверь в перегородке.
Оуэн ждал, а Раштон все молчал. Интересно, почему ушел Хантер? − думал он. Его так и подмывало открыть дверь и позвать Хантера. Он знал одно: предстоит объяснение. Уволить его безо всякой на то причины им не удастся.
Дочитав письмо, Раштон поднял глаза и, откинувшись на спинку кресла, выпустил облачко дыма. Он заговорил снисходительно-вежливым тоном, словно обращался к ребенку:
− Вы ведь вроде как художник, да?
Оуэн так удивился, что не знал, что сказать.
− Ну, всякие там отделочные работы, − продолжал Раштон, − наподобие тех образцов, что висят у нас здесь, это по вашей части?
Он заметил, что Оуэн смущен, и это ему польстило. Раштон подумал, что этот рабочий в полном замешательстве оттого, что к нему обращается такая важная особа.
Мистеру Раштону было лет тридцать пять. Глаза серые, волосы и усы светлые, лицо бледноватое. Роста он был высокого − около пяти футов десяти дюймов − и несколько неповоротлив. Фигура не то чтобы тучная, но полная. Однако мистер Раштон был в хорошей форме. Он производил впечатление человека ухоженного, холеного. Его серый спортивный костюм из дорогого материала − пиджак с поясом и брюки гольф − был отлично, по фигуре, сшит. Он носил темно-коричневые ботинки и шерстяные гольфы.
Раштон был из тех людей, которые относятся к собственной персоне в высшей степени серьезно. Держался он напыщенно и самодовольно. Все это, если вспомнить, кем он был и какое положение занимал, позабавило бы любого наблюдателя, обладающего чувством юмора.
− Да, − сказал наконец Оуэн. − Я немного знаком с этим видом работ. Хотя, конечно, не сделаю ее так хорошо и быстро, как специалисты.
− Да что вы. По-моему, вы с такой работой отлично справитесь. Надо отделать гостиную в «Пещере». Со мной сегодня говорил мистер Светер. Наверное, когда он был в Париже, он видел какую-то комнату
