снова шепчет мне в шею:
— Клади все.
Указание сопровождается шлепком по заднице, и это отвратительнее, чем если бы кто-то кончил мне на лицо. Одного этого жеста хватает, чтобы прикончить то, что я пыталась выдать за хорошее настроение. Я старательно пытаюсь улыбнуться. Выходит ужасно, потому что за улыбкой скрывается тяжело контролируемое желание голыми руками усадить его на кол. Одну из его купюр я скатываю в соломинку, а затем плохо измельчаю его кокс с помощью визитной карточки Манежа.
Золотое правило работы с клиентом, желающим обкуриться, состоит в том, чтобы не принимать ничего самой. Равно как и с пьяным мужиком, бухать вместе вовсе не выход, если вы хотите оставаться в состоянии управлять им. Но начинающие в этом секторе думают, что, когда имеешь дело с такой жопой, дорожка придаст сил и терпения, чтобы оставаться вежливой. Проблема в том, что если вы хорошая актриса и клиент не видит в ваших глазах, с какой радостью вы сожжете его живьем и проткнете острой палкой, то он может и захотеть продлить время с вами.
Так что дел у меня по горло. Состряпанные мной дорожки настолько убийственны, что выступ камина стал похож на стол в кондитерской. По моим расчетам, в этом бардаке как минимум четыре дорожки, но грек сметает все одним махом руки и слизывает с ладони. После он возвращается на кровать и с трудом укладывается посередине, вытянув руку и тем самым приглашая меня присоединиться. Вот так в этой комнате в районе Шарлоттенбург воцарился ад. Минус пара секунд на то, чтобы Рената протянула мне в проем двери два грамма еще не измельченного кокаина.
Довольно быстро становится ясно, что нечего ждать от этого типа взрыва мужественности. Он не просит ничего: только посидеть рядом и попытаться разгадать его невнятный монолог на смеси немецкого с английским, увенчанной греческим акцентом. Вначале, надеясь на чудо и все сильнее желая заткнуть ему рот, вызвав эрекцию, я между делом треплю его мягкий член, от кокаина съеживающийся, как шагреневая кожа. Большинство подумало бы иначе, но проводить время в компании клиента, который не хочет или не может заниматься сексом, довольно деликатная штука. Был бы он французом, все было бы по-другому: есть уйма тем, о которых можно было бы порассуждать, и выйти из этой ситуации с достоинством. Но попытайтесь провернуть это с мужчиной, настолько обдолбанным, что сам позабыл, на каком языке разговаривает… Кокаин — мерзкая штука для секса или чувственности. Всегда найдутся люди, как мужчины, так и женщины, с пеной у рта доказывающие вам обратное: что от кокаина встает и что он повышает либидо. Но правда состоит в том, что если и возможно обзавестись действующей эрекцией и начать откровенничать в том числе и о сексе, ставя окружающих в неловкое положение, то после первой дорожки кончить становится практически нереально. Жажда всего мирского улетучивается, стоит лишь перейти к действиям и попытаться достичь оргазма. Занятие любовью или вообще попытки почувствовать удовольствие вызывают под кокаином только равнодушие в высшей степени, и, когда эффект от наркотика заканчивается, желание отнюдь не возвращается. Совсем нет. Разговаривать больше неохота: хочется просто принять новую дозу и исчезнуть. В этом случае единственный плюс кокаина заключается в том, что он заставляет тебя повторять одни и те же фразы без конца, просто переставляя в них слова. Таким образом самый замысловатый из непонятных диалектов становится более или менее доходчивым.
В итоге до меня дошло, что разговор просто-напросто вертелся вокруг его жены. Тема принимала более пяти различных вариаций, но я так и не сумела понять, шла ли речь о реальных историях из их жизни или это были его фантазии. Например, лучшая подруга жены трогает его пенис под столом в ресторане, а потом все втроем они идут в гостиничный номер. Или — во время отпуска его жена попадает под очарование молодого официанта, и все трое оказываются в номере отеля. На яхте в Греции его жена специально поглаживает себя на виду у первого попавшегося морячка, и, какой сюрприз, они втроем делают это в одной из кабин на судне. Из всех этих перипетий, наверное, нужно по-морализаторски заключить, что его жена (или его жена в его мечтах) — настоящая шлюха. И вместо того чтобы обеспокоиться этим, он поощряет ее на удовлетворение малейших прихотей. Вот она — тема, на которую я могу рассуждать долго и упорно вплоть до спасительного предупреждения Ренаты! Однако сложно принять участие в сцене, где законы разума больше не действуют. Логика кажется в таком случае не слишком утомительной роскошью. Я очень быстро нахожу свой стабильный ритм, и мой словарный запас ограничивается охами и ахами. Он же регулярно встает с постели и, покачиваясь, доходит до стула, на котором лежат его вещи. Я даже подергиваюсь в надежде, что этот сумасброд внезапно устанет рассказывать всякую дрянь бабе, не понимающей, надо сказать, ничегошеньки и тыкающей его носом вновь и вновь в доказательство собственной немощности своими упорными попытками стимулировать член. Но нет, ему хорошо. Он просто ищет купюру в своем кармане, чтобы я могла сделать новую соломинку.
— Сделаешь нам еще по одной?
В то время как я сглатываю желание впиться ему в горло, он поверх моего плеча проверяет, что я точно делаю две дорожки.
(Позже молодая испанка, эксперт в этой области, расскажет мне, что существует тысяча и один способ не принимать кокаин, оберегая непонятливого обкуренного клиента от лишней информации. Один из них, проще простого, заключается в том, чтобы наклониться, опустив свои распущенные волосы со стороны дорожки так, чтобы смести ее. В любом случае для проститутки потеря контроля над собой никогда не бывает верным решением, даже в борделе, который находится под таким надзором, как Манеж. Важно, чтобы девушки были готовы «припудрить» себе носик, но нужно, чтобы они знали свою грань и действовали в соответствии, потому что начальство точно не станет слушать их слезливое нытье, когда в нездоровой эйфории момента их трахнут без презерватива или если им влепят пощечину за то, что они сказали нет.)
Как бы я хотела услышать эти постельные премудрости до того, как попадусь на пути этому безумному греку. Потому что, когда Рената стучит в дверь, я нахожусь на финишной прямой — догоняю своего клиента по уровню наркотического опьянения. С облегчением я мысленно готовлюсь попрощаться с ним гораздо более сердечно, чем позволила бы искренность. Но с живостью реки и с деньгами в руках грек поднимается, намереваясь продлить наш сеанс. Тон
