твой друг погиб, — с поникшим видом молвил он и с таким же видом пошел дальше.
Я хотел привычно возразить: «Какой он мне друг!», но язык на этот раз не повернулся.
76
Поездив по улицам, мы с Валей наконец решили пойти на новый фильм «Неподсуден», который шел в «России».
— Краснопольский и Усков, — неодобрительно сказал я, уже когда мы сели на места.
— Режиссеры? — спросила Валя.
— Да.
— И что — плохие? — смекнула Валя. Я пожал плечами. — Зачем тогда их смотреть? — недоуменно отозвалась она.
— Зато тут Стриженов, — сказал я, чтобы хоть как-то оправдаться.
— Можно подумать, он — хороший актер, — проворчала Валя, но других упреков по поводу выбранного фильма уже не было.
Я почти надеялся, что картина будет ужасной и мы с Валей всласть нацелуемся. Я сам удивлялся этому своему желанию. Поцелуи в публичных местах интересны до тех пор, пока не случится секс. С ней у нас все уже было, так зачем мне это?
Но я ничего не мог с собой поделать — меня к ней дьявольски тянуло. И хоть я страшно не желал признаваться себе в этом, в физиологическом смысле к Вале меня тянуло никак не меньше, чем к Варе.
Тем временем началась картина. Вопреки ожиданиям она оказалась занятной. Хотя и отталкивающей. Я поминутно вздыхал и хватался за голову, но смотрел внимательно. Смотрела внимательно и Валя, даром что она явно была не в восторге от многих драматургических решений и режиссерских приемов.
После сеанса мы взяли в буфете по чашке кофе. В течение нескольких минут ни она, ни я не произнесли ни слова, словно переваривали увиденное. Было бы что переваривать…
Наконец я неопределенно произнес:
— Да уж…
— Ты о фильме? — с моментальным оживлением спросила Валя.
— О чем же еще…
— Мне он тоже — не ахти, — созналась Валя. — Эти твои режиссеры и впрямь какие-то… не очень-то…
— Вот именно, — подтвердил я. — Были, конечно, недурные моменты, но их — с гулькин нос. В основном все держится на актерах. На Стриженове, прежде всего. В целом ансамбль хороший, тут нечего сказать.
— Мне больше всего понравились Никоненко и Светличная, — сказала Валя. — Лучше бы про них кино сняли.
— Тогда бы не получилось мелодрамы. А режиссеры давят именно на это. Вообще, думаю, картину ждет успех.
— Что и говорить, — вздохнула Валя, — публика у нас дура… Кто это сказал, кстати?
— Кто-то вроде Вольтера, — ответил я. — И конец, конечно, ужасный. Чем он, спрашивается, так уж прижучил подлеца Куравлева, что тот покорно пошел и сознался жене? И вообще главный герой — идиот. Сам себе жизнь испортил.
— Было бы из-за кого портить, — усмехнулась Валя. — Актриса, надо сказать, неудачная.
— Красавиц в советском кино, в принципе, почти не встретишь, — кивнул я. — Большая, знаешь ли, редкость такие, как ты и… — Тут я запнулся.
— Я и кто? — внимательно посмотрела на меня Валя. — Она?
Я быстро допил кофе и сказал:
— Пойдем.
Уже в машине я зачем-то заметил:
— Мне кажется, из Стриженова получился бы интересный Джеймс Бонд.
— Какой из него Бонд! — фыркнула Валя. — На Бонда больше этот тянет… Волков.
— Который? — хмыкнул я, поворачивая ключ зажигания. — Волковых много актеров.
— Михаил, — пояснила Валя. — Из «Пути в “Сатурн”».
— Может быть, может быть, — пробормотал я. — Мне он почему-то Райкина напоминает. Так сказать, серьезный вариант Райкина.
— Тебе, должно быть, все Райкина напоминают, — усмехнулась Валя. — С твоим-то именем.
77
— Мы к тебе? — сказала Валя через минуту. — Или все-таки траур?
— Перестань, — тихо сказал я.
— Останови машину! — вдруг крикнула Валя. Я даже испугался.
— Что, что такое?
Однако машину не остановил.
— Выйти хочу — вот что, — уже спокойнее сказала Валя. Я по-прежнему не сбавлял ход.
— Зачем? Валя, что случилось? Скажи уж, пожалуйста…
— Я ненавижу, когда меня одергивают.
— А я тебя одергивал?
— А то нет! Уже который раз это делаешь. И мне это не нравится. Не надо пытаться меня исправить — я все равно неисправима…
Я продолжал ехать и смотреть прямо перед собой на дорогу. В голове боролись друг с другом два желания. Или остановить машину — и без сожаления сказать: «Можешь идти, раз ты такая неисправимая». Или, наоборот, пообещать ее не одергивать…
— Ладно, Валя, я не буду тебя одергивать, — сказал я.
— Уверен? — пристально посмотрела она на меня.
— Постараюсь.
— А если не получится?
— Тогда… тогда…
— Тогда между нами все кончено — и я у тебя не снимаюсь. Согласен?
— Пусть так, — сказал я после паузы.
— Он таким тебе большим другом был? — спросила Валя спустя еще несколько минут.
— Кто?
— Волнистый — кто еще!
— Нет. Вообще не другом.
— А в чем тогда дело?
— Он был… коллегой.
— Да у тебя на одном только «Мосфильме» миллион коллег.
— Еще мы вместе учились.
— И только поэтому он тебе так дорог?
— Да не дорог он мне! — воскликнул я.
— Не психуй, — внушительно молвила Валя.
— Я и не психую… Он мне не дорог, но это не значит, что его смерть для меня ничего не значит.
— Противоречие какое-то, — хмыкнула Валя. — Если кто-то нам не дорог, то нам все равно, живой он или мертвый. Разве не так?
— У меня не так.
— Ты такой чувствительный?
— Может быть.
— А по тебе не скажешь.
— По тебе тоже не скажешь, — бросил я взгляд на Валю, — что ты такая… язва.
Она рассмеялась:
— Так меня всю жизнь называют.
— Потому что есть за что…
— Не спорю… Но зато я честная.
— Поздравляю.
— В отличие от некоторых.
— От кого, например?
— От тебя, например.
— И в чем же я нечестный? — вновь бросил я на нее взгляд.
— Да во всем, — небрежно сказала Валя. — Ой, ладно, об этом после, лучше на дорогу смотри…
78
Я замолчал. Через минуту Валя потянулась рукой к радиоприемнику и вопросительно покосилась на меня:
— Работает?
— Угу, — подтвердил я.
— А что никогда не включаешь?
— Люблю тишину. Телевизор не смотрю, радио не слушаю.
— Телевизор и я не смотрю, — сказала Валя. — Там даже кино как-то не так смотрится, а про всякие передачи я и не говорю… Но как без радио-то? Я с детства слушаю…
— В детстве и я слушал. «Клуб знаменитых капитанов», радиоспектакли всякие…
— А сейчас? Новости хотя бы?
— Сейчас я разве что «Маяк» иногда включаю, чтобы сверить часы. Но после сигналов сразу выключаю. Новости меня не интересуют.
— Даже в газетах?
— Я больше люблю журналы. А насчет новостей… Все, о чем стоит узнать, и так узнается. Вот, скажем, весной Гагарин умер. И я об этом отнюдь не из новостей узнал…
— А от кого? — зачем-то спросила Валя. Я похолодел и покосился на нее. Она
