Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
их. И обязательно, видимо, уроню.
— Роняй. Купим новые. Главное — переживать не надо, — посоветовала Лёлишна.
К дверям в их квартиру выстроилась длиннющая очередь желающих помочь.
На всех лестничных площадках открылись все двери, из-за которых выглядывали любопытные.
Музыканты с инструментами в руках стояли у крыльца.
Эдуард Иванович спросил:
— Все готовы?
— Все!
И скомандовал:
— Раз-два, взяли! И — шагом марш!
Первым в дорогу двинулся шифоньер. Его несли силовые акробаты. Шифоньер для таких богатырей — всё равно что для нас с вами табурет. Они даже не почувствовали, что, кроме шифоньера, несут ещё…
Кого бы вы думали?
А?
Да Петька спрятался в шифоньер, хотел всех напугать да и заснул.
Затем в дорогу двинулись кровати. Их несли воздушные гимнасты. Им такие ноши — нечего и разговаривать!
И оттоманка двинулась в путь, и письменный стол, и круглый стол, и стулья…
И когда на крыльце показался шифоньер, грянул оркестр.
Откуда ни возьмись появился сам грозный товарищ Сурков.
Рот разинул.
Ничего понять не мог.
А мальчишки сбежались чуть ли не со всего города! Лишь бы только вещей хватило — кому что нести. Тут уж поступали честно: делили поровну — кому ножик достался, кому вилка, да и чайная ложка — тоже вещь!
И всем хотелось, чтобы вещей было много-много.
Таскать бы да таскать! Под музыку!
Можно было подумать, что весёлое настроение людей передалось даже мебели.
Шифоньер пританцовывал. Письменный стол приплясывал.
Тарелки летали по воздуху от жонглёра к жонглёру.
Сам грозный товарищ Сурков крикнул:
— Чего тут происходит?
И мальчишки хором пропели:
— Лёлишну перевозим! Лёлишну перевозим!
И рот у грозного товарища Суркова опять раскрылся.
И не мог товарищ Сурков его закрыть.
И сказать ничего не мог — до того удивился.
Так с незакрытым ртом и ушёл.
А переезд продолжался.
Хлоп-Хлоп сидел на плече Эдуарда Ивановича, одной рукой держался за него, а другой помогал Лёлишне с дедушкой переезжать — нёс карандаш.
Карандаш этот Хлоп-Хлопу доверили совершенно напрасно.
Когда Эдуард Иванович спускался с пятого этажа, мартыш вёл грифелем по стене и прочертил линию до первого этажа. (Никто этого не заметил, а потом весь подъезд долго гадал, кто же из мальчишек — автор такого безобразия? И попало, конечно, Петьке.)
А раз я вспомнил о Петьке, то надо рассказать, что он там, бедный, в шифоньере переживал.
Проснулся он оттого, что его покачивало и играла музыка.
Темнота.
Несут.
«Помер я, что ли? — недовольно подумал Петька. — А чего тогда музыка весёлая?»
И, чтобы окончательно убедиться в том, что он жив, Петька плюнул.
Живёхонек!
И сразу обо всём вспомнил, и захихикал — пусть несут!
Когда из квартиры вынесли всё, девочки помогли Лёлишне вымыть полы.
Она вручила ключи новым хозяевам квартиры.
А они отдали ей ключи от своей квартиры.
Теперь мебель запританцовывала, заприплясывала в обратном направлении.
Снова грянул оркестр — помогали переехать и тем, с кем Лёлишна обменялась квартирой.
Правда, подниматься на пятый этаж труднее, чем спускаться, но — всё равно весело.
С музыкой-то!
И всем жильцам обоих домов захотелось сейчас обменяться квартирами.
— Это не переезд, — сказал дедушка, — а перенос.
Он был очень горд, потому что не уронил коробки с лекарствами. Сам принёс её на новую квартиру и осторожно опустил на табурет.
— С новосельем вас, — сказал Эдуард Иванович.
— И вас тоже, — ответил дедушка, — вы ведь у нас живёте. Значит, и у вас новоселье. Лёля, срочно валерьянки! Феноменально срочно! Я очень разволновался. От радости. Я не переношу, когда вижу так много доброты. Сердце не выдерживает.
— Не давать ему валерьянки! — вдруг строго приказал Эдуард Иванович. — Радостные волнения полезны организму!
— Да, но я привык!
— Вот именно, — тем же строгим, даже грозным тоном продолжал Эдуард Иванович. — Вы привыкли. Надо отвыкать.
— Как? — упавшим голосом спросил дедушка.
— Очень просто, — ответила Лёлишна, — отвыкай и всё. Держи себя в руках. Будь мужественным.
— Трудно это. И неинтересно. Я однажды целый день был мужественным и — устал. Разрешите мне хотя бы изредка тяжело переживать?
Эдуард Иванович с Лёлишной переглянулись, и она ответила:
— Не разрешаем.
Дедушка совсем растерялся.
Сел.
На коробку с лекарствами.
— Ну вот, — сказал, — вот вам и результат.
— Ты встань, — предложила Лёлишна.
— Мне теперь всё равно, — сказал дедушка и встал.
Лёлишна расправила смятую коробку и сказала:
— А теперь будем наводить порядок.
И они принялись наводить порядок.
— Эй! — раздался из шифоньера знакомый голос. — Откройте!
Открыли.
— Привет, — сказал Петька, — хотел вам помочь, да уснул.
Мог бы и сейчас помочь, нашлась бы работа, да разыгрался с Хлоп-Хлопом.
Сидели они друг против друга и дразнились.
Петька сам себе аплодировал.
А мартыш плевался.
Наша программа подходит к концу. Начинаем очередной номер
Лёг спать дедушка.
Привязанный цепочкой к батарее центрального отопления спал на подстилке Хлоп-Хлоп.
В соседней комнате растянулся на ковровой дорожке Чип.
Дедушка видел во сне, что ему снова разрешили переживать с утра до вечера.
Хлоп-Хлопу снился Петька — будто они с ним соревнуются, кто дальше плюнет.
Чипу пригрезилось: бегает он по лесу, а под каждым кустом и деревом лежит или кусочек сахара или кусочек мяса.
А на кухне горел свет.
А за окном давным-давно была ночь.
На кухне сидели Эдуард Иванович и Лёлишна.
Они шептались.
Прыгала крышка на давным-давно закипевшем чайнике.
А они давным-давно шептались, склонясь головами над столом.
Заскулил Хлоп-Хлоп, ему нужно было в туалет.
А его не слышали.
Он заскулил громче.
Проснулся Чип и зарычал.
Дедушка проснулся, испугался и с головой спрятался под одеяло.
А двое на кухне ничего этого не слышали.
Шептались.
Чип пожалел мартыша, подошёл к нему и спросил (конечно, на зверином языке):
— Чего раскричался?
— Чего? Чего? — хныча, передразнил мартыш. — Неужели не понимаешь?
— Нет, — признался Чип.
— Я хочу, — стыдливо опустив глазки, произнёс Хлоп-Хлоп, — туда. Иди скажи им.
Чип лбом
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
