наивность и непосредственность — они не могли бороться и обрастали бесчисленными комплексами по поводу своей нереализованности. Кто-то находил себя в педагогике и шел под крыло к Захаве в училище, некоторых, совсем уж легендарных, тронуть побоялись. Но большинство вахтанговских учениц в пятидесятые-шестидесятые годы покинули стены театра навсегда: Анна Орочко, Мария Некрасова, Вера Головина, Наталья Масс, Валерия Тумская, Татьяна Коптева…
Варвару Попову уволили одной из первых. С ней вообще не церемонились.
«Она никогда не выступала ни на каких собраниях, — рассказывает Светлана Радченко. — В такие ответственные моменты она и двух слов-то связать не могла. Но так как была остра на язык, могла съязвить — мало не покажется. Может, что-то где-то и ляпнула, и на нее тут же донесли. За себя Варвара постоять не могла никогда, поэтому получала меньше всех и зарплату, и роли, и все остальное. Театр ей не дал вообще ничего! Ни-че-го! Ее редчайшие способности оказались незащищены совсем, перед агрессией она терялась: краснела-бледнела, заикалась и думала об одном — лишь бы скорее уйти. Спрячется дома и сидит, переживает. Может быть, и плакала ночами, кто знает… Последние годы в театре на нее смотрели свысока: „Вы не нужны, понимаете? Кто вы такая? Пойдете на пенсию или еще будете здесь прозябать?“ Варвара Попова могла бы стать гордостью театра, если бы характер был покруче. Судьба нераскрывшегося гения…»
Ее последней удачей на сцене стала роль Горя-Злосчастья в сказке Самуила Маршака «Горя бояться — счастья не видать». С каким озорством, хулиганством, как раскрепощенно сыграла Попова эту роль! Ее Горе было смешным и наивным, совсем не опасным. Актриса буквально купалась в этом замечательном спектакле — может быть, именно там и заметил ее кинорежиссер Александр Роу, который спустя несколько лет пригласил ее в свои знаменитые сказки.
«Уход из театра стал для Варвары большой драмой, — вспоминает Наталья Захава. — Студийцев буквально ели одного за другим. И уж совсем непонятно, зачем вытесняли сочных, комедийных старух. На их место пришли, прямо скажем, менее одаренные актрисы. Зато общественницы, с мощным гражданским пафосом. В этом амплуа единственная на высоте оставалась Елена Понсова. Это было очень трагичное время, потому что для всех, кто был связан с Евгением Багратионовичем Вахтанговым, театр был домом. И это не просто слова…»
Поколению Варвары Поповой казалось, что в искусстве все честно, открыто, что таланты не должны сами кричать о себе, что сцена не терпит неискренности и показухи, что интриги умирают на ступеньках театрального подъезда… Разочарование, а затем и апатия овладели душой Варвары Александровны. С 1956 года она появлялась в театре, в основном, только в дни школьных каникул — играла свою любимую роль Горя-Злосчастья. Если неожиданно приходили приглашения на праздничные или юбилейные вечера, актриса отдавала их сыну и снохе.
* * *
Зато вскоре у Поповой началась новая жизнь — она вновь пришла в кинематограф. Вновь — потому что за ее плечами уже был солидный опыт работы в кино. В 1920-е она снималась у таких мастеров экрана, как Яков Протазанов и Леонид Оболенский, сыграла главные роли в знаменитых картинах «Его призыв», «Кирпичики», «Эх, яблочко…»
Сегодня советский кинематограф 1920-х известен, пожалуй, только профессионалам, да и то далеко не всем. Тридцать-сорок лет назад телевидение обращалось к отечественной киноклассике довольно регулярно. Пафосные и наивные, гениальные и откровенно идиотические — разные, оттого и любопытные, эти ленты сегодня говорят о настроении своих современников больше, чем газетные статьи.
Взять, к примеру, «Кирпичики». В основу этого фильма легла одноименная песенка, которую ввел в спектакль «Лес» Всеволод Мейерхольд:
«На окраине, где-то в городе
Я в рабочей семье родилась,
Лет шестнадцати, горе мыкая,
На кирпичный завод нанялась.
Было трудно мне время первое,
Но потом, проработавши год,
За веселый гул, за кирпичики
Полюбила я этот завод…»
Песня так полюбилась зрителями, что мгновенно ушла в народ, ее напевали повсюду — в городах и деревнях, в пивных и трактирах. «Кирпичики» стали народной песней. Режиссеры Оболенский и Доллер решили увековечить ее сюжет на экране. Главное место в сценарии отведено жительнице провинциального городка Марусе, которая трудится на местном кирпичном заводе и вздыхает по молодому рабочему-революционеру Семену. Казалось, счастье близко, но влюбленных разлучают сначала происки врагов-капиталистов, затем Империалистическая война, ну и, как следствие, события Октября. Спустя годы, Семен возвращается в родной город на должность директора кирпичного завода и находит свою любимую Марусю.
«Там нашла я вновь счастье старое.
На ремонт, поистративши год,
И по камешку, по кирпичику
Собирали мы этот завод…»
Несмотря на бешенный кассовый успех, пресса в лице рабкоров-кинокритиков разнесла новую «фильму» в пух и прах: «Постановка не углубляет, не оживляет плакатного сюжета песни. Она каждым своим кадром еще больше опошляет его, усугубляет тот налет слащавости, которого не избежали наивные куплеты „Кирпичиков“. И сценарий, и режиссура пошли по линии наименьшего сопротивления…» Однако далее следуют такие строки: «Только у Поповой оказались все краски для простенькой и незамысловатой Маруси. Это, пожалуй, самое большое и единственное достоинство фильма» (журнал «Советское кино», № 2, 1926 г.). Видимо, Варваре Александровне и в молодости лучше всего удавались роли простушек, бедных девушек из деревни.
«Эх, яблочко!» Маруся — Варвара Попова, Чарли Чапля — Петр Репнин
Варвара Попова — актриса Театра имени Евг. Вахтангова
Спектакль «Коварство и любовь» Луиза (Театр имени Евг. Вахтангова)
«Председатель» Самохина
«Бабье царство» Настя — Светлана Жгун, Комариха — Варвара Попова
«Приезжайте на Байкал» Мелитониха
«Конец света» Агафья
«Конец света» Агафья — Варвара Попова, Филин — Виталий Полицеймако, Матрена — Татьяна Пельтцер, Акулина — Ия Маркс
«Варвара-краса, длинная коса» Степанида
«Варвара-краса, длинная коса» Варвара — Татьяна Клюева, Степанида — Варвара Попова
Кадр из фильма «Морозко»
«Домик в дюнах» Бабушка — Варвара Попова, Дед — Николай Сергеев
С Лионеллой Пырьевой на
