Мы плечом к плечу останавливаемся у сомкнутых металлических дверей кабины, и хоть я не вижу выражения лица Альваро, всё же отчётливо слышу лукавство и триумф в его бархатном тембре, когда он нажимает на кнопку вызова:
— Да и в конце концов: тебе стоит попробовать истинное испанское вино.
***
18 мая 2015 года, день суда, Нью-Йорк
Короткий взгляд в начищенное зеркало, чтобы убедиться, что внешне всё в порядке. Порывистое движение у крана. Набрать в ладонь ледяную воду, аккуратно провести ею по лбу, не задеть каплями воротник белоснежной рубашки. Вдох. Выдох. Это становится своеобразным ритуалом — запираться в туалете каждый раз и проделывать эти нехитрые манипуляции либо до суда, либо изредка после. Либо… Как сегодня…
Успокоения это не приносит, но так я могу лучше сконцентрироваться, нежели сразу пройти к нужному залу заседаний. Я знаю, что Альваро, а может даже и Энтони в качестве зрителя, уже наверняка ждут меня, но время ещё есть, и хочется побыть наедине с собой. Знать бы наперёд, как закончится сегодняшний день с учётом принятого мною утром решения…
Мокрыми пальцами провожу по затянутым в тугой узел на затылке волосам. Придирчиво оцениваю макияж, поправляя салфеткой и так ровно нанесённую помаду. В голове — благодатная пустота, наконец наступившая после столь долгой и тщательной подготовки. Помню, в университете перед экзаменами было так же: изучаешь учебники недели напролёт, загружая мозг информацией, а заходя в кабинет преподавателя словно не знаешь ничего. Но это лишь видимость: по итогу ровным, чётким голосом отвечаешь на заданные вопросы.
Я не знаю, как именно назвать то нечто, что добавилось во мне благодаря событиям последних месяцев, но остро осознаю, что как никогда раньше не хочу давать Майерсу и малейшего шанса одолеть меня. Понимаю, что процесс будет непростой, и выигрыш — если он решит осветить нашу сторону — будет не абсолютным и с оговорками. Тем не менее я ловлю себя на том, что ни разу доселе так страстно его не желала.
И дело, кажется, даже не в Альваро и его влиянии. Я стараюсь не думать сейчас о трансформациях между нами, обо всех тайнах и секретах, о своих прежних желаниях узнать что-то о «Сомбре», чтобы сделать ответный ход шантажа на шахматной доске.
Выкидываю из головы наши последние участившие неформальные встречи. Его долгие оценивающие взгляды, в которых по мере приближения даты суда появилось и прослеживающееся ожидание… Его возникшую искреннюю заинтересованность моей работой, когда за столиком в ресторане или в музее разговор заходит о ней. О себе Альваро почти не рассказывает, правда, как и не пытается ковырять в моём прошлом, — хотя, с учётом досье, он и так знает обо мне почти всё.
Я не думаю даже об огромной ответственности, которую ощущаю уже не просто в связи с возвратом долга отца.
Дело в чём-то другом.
Во мне что-то зарождается: я слышу хруст скорлупы и чувствую движение, но всё ещё не вижу существа, которое должно вылезти. Это пугает и интригует одновременно.
Кое-как оставив все мысли и переживания на потом, машинально поправляю пиджак и выхожу из уборной. Зайдя в зал и не глядя ни на кого в мельтешащей суете усаживающихся людей, среди которых в том числе сегодня присутствуют корреспонденты, я твёрдым шагом направляюсь к своему столу. Невольно задерживаю дыхание, занимая место рядом с расслаблено ожидающим Альваро, наивно думая, что это поможет не подвергать себя дурману его парфюма и невидимой притягательности энергетики. Его ладони покоятся на деревянной поверхности, одна нога закинута на другую, а спина без лишнего напряжения прислонена к креслу. Слегка повернув ко мне голову, он стреляет взглядом:
— А вот и ты, — и еле слышно произносит, отчего я моментально чувствую слабость в ногах. — Я верю в тебя, мой непревзойдённый адвокат.
Но смятение от слов Альваро, приятное, как едва коснувшийся кожи холодный шёлк, исчезает сразу же, стоит прозвучать стуку молотка судьи и его зычному голосу. Решаю последовать совету Скарлетт О’Хара и подумать об очередной двусмысленности в поведении милостивого хозяина когда-нибудь потом, но не сегодня, и берусь раскладывать документы перед собой. Да уж. С учётом того, как много я откладываю на потом, мой разум становится похожим на захламленный, пыльный чердак с кучей коробок, на которых надписи: «Срочно!» Альваро же всем своим видом демонстрирует экстремум пренебрежительности и равнодушия ко всем присутствующим в зале заседаний. Уничтожающим взглядом озирает Майерса за другим столом и представителей «Эксон Лоялти», потом таинственно украдкой снова смотрит на меня.
Разум заволакивает туманом, настолько я сосредотачиваюсь на будущей речи и вопросах, пока прослушиваю стандартное приветствие и знакомство участников процесса друг с другом, озвучиваемые судьёй Фарреллом. Отвечаю на автомате и только тогда, когда прокурору предоставляется слово, ощущаю, как стремительно проясняется голова, а по венам словно струится кипящая магма — исчезает всё, кроме ненависти в глазах Майерса в мой адрес, боевой готовности в позвоночнике и желания размазать обвинение к чёртовой матери.
— Мистер Рамирес, расскажите суду, планировали ли вы после сделки с истцом махинацию с налогами? Знали ли наперёд о последствиях? — он задаёт первый вопрос Альваро, который лениво произнёс минутами ранее клятву о том, что будет говорить только правду, и ехидным взглядом впивается в него.
Ох, Майерс… Не с тем человеком ты решил играть в подобные гляделки. Я замечаю, как Альваро собирается что-то ответить, но совершенно хладнокровно пресекаю его, глядя на судью, а затем на прокурора:
— Протестую, ваша честь. Формулировка мистера Майерса о махинации неуместна. Неуплата налога — всего лишь неуплата налога. Не нужно сгущать краски.
Короткая тишина, в течение которой Альваро косится на меня и чуть криво усмехается, награждая одобрением в тёмном взгляде. Я гоню от себя всё то, что эти глаза пробуждают внутри, и мягко киваю, услышав судью:
— Протест принят. Мистер Майерс, задайте вопрос иначе.
— Хорошо, ваша честь, — ещё немного, и скрежет зубов прокурора уловят все участники. — Мистер Рамирес, знали ли вы о том, что налог не уплачен после сделки? И знали ли о том, что это скажется и на истце?
Чувствую, как кожа покрывается мурашками, стоит Альваро заговорить. Его тон идеально выверен, излучает уверенность, как радиацию, и так чувственно низок, что я невольно сжимаю ручку в ладони.
— Я знал, что налог не уплачен, но на репутацию истца мне глубоко наплевать. Каждый бизнесмен отвечает за своё дело сам. Не моя обязанность думать о том, что произойдёт с партнёром из-за решений в моей компании.
Я касаюсь лба ладонью, обдумывая его жёсткий, в чём-то компрометирующий ответ, и понимаю, что ранее стоило не только готовиться самой и думать о своей работе на суде, но и обсудить с Альваро наши роли и его поведение сегодня…
— То есть вы утверждаете, что намеренно приняли решение не уплачивать налог?
