сейчас эти уроды высматривают, где я — и зашептала:
— Пап, меня сейчас убьют!
— Ты где⁈
— Аптека в кирпичном доме рядом с нами, помнишь?
— Не выход…
Звук пропал. Совсем. Провод отрезали, суки.
Я забилась поглубже в угол.
За окнами ругались и бормотали. Судя по голосам, четверо. Спорили, сразу жечь или сбегать за болгаркой. По очереди орали мне и угрожали. Я сидела как мышка, подозревая, что как только дёрнусь к двери… Дальше думать не хотелось.
На стене висели круглые белые часы, и минутная стрелка медленно-медленно ползла от цифры два к цифре три. Восемь минут второго. Никого не стесняются, твари.
Сердце тяжело колотилось прямо в горле.
Ну что, Оля, решила что самая хитрая? Прошаренная типа? Вот он тебе, капитализм с нечеловеческим лицом.
Между тем в соседнем помещении что-то грохнуло и разбилось. А потом запахло горелым. Решились-таки. Лад-но, пока до меня дойдёт, это время. Пластика тут пока немного, сразу не угорю. А в моей комнатушке на полу кафель, столы железные.
Продержусь?
Сквозь дыры в двери начал просачиваться неприятно-сизый дым. Сильнее станет, подолом лицо замотаю. Жаль, намочить нечем. Раковина далеко, в противоположном вон углу. Если только уж когда совсем задымит, чтоб меня не видно стало.
С заднего входа завыла болгарка. Мнения разделились, что ли? Интересно, сколько минут надо, чтобы стальную дверь выпилить?
Папа успел быстрее.
Я не видела. По звуку поняла, что подлетели несколько машин, остановились со свистом, сразу стало шумно, причём со всех сторон.
Кто только не орал.
Грохотало.
Я сидела, как пришитая. Не хватало ещё в последний момент пулю выхватить.
Потом завыла сирена. Жильцы пожарную вызвали!
И всё-таки ментов. Вон ещё одна воет, по-другому.
Сквозь расхлёстанные окна начала извергаться Ниагара. Я подумала и встала. Чёт не хочется сегодня быть лебедем*.
*'Фи, графиня!
Голой жопой в холодную воду!'
/поручик Ржевский
Гулко грохнула железная дверь заднего хода, по коридору затопали шаги.
— Доча?!!
— Папа, я тут!!! — вот теперь я побежала.
Такого бешеного лица я у него никогда не видела. Ой, как я ревела, товарищи…
— Э! Мужики! Дверь откройте! — в окно заглядывал пожарный.
Вокруг ходили какие-то люди, и осколки стёкол противно скрипели у них под подошвами. Воняло горелым. Блин, холодно-то как. Всегда со мной так, когда отходняк от нервов начинается. Я стояла у дверей аптеки и клацала зубами. Потому что дяденька милиционер (да, милиция ещё была милицией) хотел со мной поговорить. Пока что, по причине моей полной несостоятельности, с ним разговаривал папа. Через какое-то время я осознала, что на мне чей-то здоровенный малиновый пиджак. В руки сунули маленькую квадратную бутылочку:
— Глотни.
Как вода пошла.
А, нет, пищевод греет.
На газоне лежал тот урод в изумрудном спортивном костюме. А чё он там лёг, интересно? Спустя долгую минуту я поняла, что лежит он по причине полного расставания с жизнью, и меня резко замутило.
Я согнулась, стараясь дышать через рот. Не хватало ещё принародно проблеваться. А народу собралась здоровенная толпа. Самое время вспомнить Митяева: «А, между прочим, рабочий день!» Так, Оля, тебе всё-таки не девятнадцать, в самом-то деле. Давай в обмороки не будем падать.
Я выпрямилась, приложилась к горлышку ещё, посмотрела на бутылку в своей руке. «Jack Daniel’s», кто бы сомневался. В стоящем напротив быкообразном мужике по сломанным ушам угадывался борец.
— Ну ты как?
— Спасибо, уже лучше. Вы не против, если я ещё немножко в вашем пиджаке похожу? А то что-то холодно.
— Да без проблем.
Ну да. Чёрная рубаха с золотой цепью в два пальца толщиной тоже смотрится неплохо.
Мужик придвинулся поближе:
— Ты — случайный свидетель, поняла? Испугалась стрельбы и спряталась в аптеке. Ничего не видела. Ничего не знаешь.
Я кивнула:
— Самый лучший вариант, — ещё раз глотнула и вернула ему бутылочку, — Пойду с дядей Стёпой поговорю.
Мужик придержал меня пальцем за плечо:
— Никуда не ходи. Тут стой. Иваныч! Доча хочет показания дать.
Отец и милиционер подошли поближе. Капитан чего-то там устало представился.
— Ну, в целом, ситуация ясна. Я правильно понимаю, ни с кем из людей, участвовавших в перестрелке, вы не знакомы?
Я кивнула:
— Да, верно.
— А здесь вы как оказались?
Отец и большой дядя с вискарём напряглись.
— Да я в аптеку шла. А они как начали стрелять! Я испугалась и дверь закрыла.
— М-гм. А провизор?
— Она убежала сразу. Я тоже хотела в ту дверь выскочить, а там уже тоже стреляют.
— И вы решили закрыться, чтобы себя обезопасить?
— Ну да.
— И дальше находились внутри до приезда пожарной команды?
— Да.
— М-гм, — мент протянул мне планшетку, — Вот здесь распишитесь, что с ваших слов написано верно.
Я вытянула планшетку у него из рук, внимательно перечитала протокол, подписала.
— Секунду, — я открыла сумочку, достала стотысячную купюру и заправила её под зажим планшетки, — Купите детям что-нибудь вкусное. И спасибо, что так быстро приехали. Желаю вам удачи в вашем нелёгком труде.
Наверняка, милиционер больше обрадовался бы бумажке в сто долларов, но и это было неплохо. Учитывая, что зарплату им, как и всем, могли месяцами задерживать.
Я ЖИВА
Менты пошли в аптеку, а меня отец усадил в машину. Сами они — папа и здоровый мужик — стояли около открытой дверцы.
— Кроме испуга какие проблемы? — отец смотрел прищурясь.
Я постаралась представить ситуацию в целом и себя в ней.
— Ну… Испугалась я не просто, а прямо до усрачки. У меня зверски болит нога, потому что я пнула булыжник, когда закрывала дверь. Мне прострелили юбку, — это я заметила, пока размышляла: стоит уже от дыма лицо заматывать, или ещё нет? — Мой гениальный план по предложению текстильных товаров на местный рынок накрывается медным тазом. И я очень боюсь, что оставшиеся уроды снова меня подкараулят.
— Ну, это теперь не твоя печаль, — мужики переглянулись, и за их спинами я вдруг заметила ещё один джип, большой, чёрный, квадратный и совершенно глухо тонированный. И рядом с ним ещё троих скучающих товарищей.
Отчего-то очень не хотелось думать, что у них в багажнике. Внутри шевельнулась жалость, и я честно спросила себя: хочу ли сейчас походатайствовать, чтобы оставшихся троих «гоп-стоперов на максималках» взяли да и отпустили? Готова поручиться за жизнь — свою и близких — после этого? Да