времени) места работы. Ха! Так я и думала. Из десяти трое отвалились сразу, и именно те, на чей счёт я сомневалась. Ясное дело, платить они не собирались. Забрать хотели и свалить в туман под благовидным предлогом. Да и хер с вами, живите с этим. Я подхватила сильно полегчавшую сумку и понеслась в третий (мамин бывший) сад.
Я уже говорила, что Юбилейный построен на здоровенной круглой сопке. И все сады стоят на вырубленных в её боках здоровенных широких ступенях, типа как у инков, только не так распиарено. В сторону центра микрорайона у них подъём, прямо горка. С противоположной — спускающийся вниз косогор.
У этого конкретного садика было (и есть) трое ворот, идеально чётко ориентированных по сторонам света: южные вниз по склону, западные и восточные. А на север — гора и глухой забор. Звучит, как будто я замок собираюсь штурмом брать.
Итак, я вошла через восточные ворота. Я прям представляла себя вместе с отрядом какой-нибудь тяжёлой конницы, аж самой смешно стало. И тут как-то вот, понимаете, краем глаза я увидела, что из стоящего торцом к этим воротам дома, из ближнего подъезда, вроде как выглянул парень в спортивном костюме. И сразу скрылся. И почему-то весь смех куда-то пропал. Что-то царапнуло меня, не пойму сама что. Начала шарить глазами вокруг — вроде всё как всегда. То же небо, опять голубое. Блин, Владимир Семёнович, ещё и текст такой вспомнился!.. Обернулась — у подъезда уже никого.
Зашла в сад, построенный, вопреки логике, поперёк территории — так, чтобы и от восточных, и от западных ворот (самых торных) в здание было одинаково далеко идти. Воспользовалась по привычке северными дверями.
Зашла я к кассирше (или уж как у неё должность, я не помню — которая зарплаты выдаёт), забрала остатки денежек, немножко поболтала со знакомыми и даже загнала три комплекта, от которых в предыдущем саду отказались. Собралась идти домой и отчего-то застряла в северном тамбуре. Вроде всё норм. А внутри всё как-то не успокаивалось. Наоборот даже. Прямо ноги на улицу не идут. Ну, что? «Он вчера не вернулся из боя»?
Аж под ложечкой засосало, слушайте.
Что не так?
И тут до меня дошло. Костюм спортивный, бешеного изумрудно-зелёного цвета китайский «адидас» — как у одного из крышевальщиков с пятачка у областной, где мы с Василичем-то раз стояли. Я замерла у двери, за ручку которой собиралась взяться. Так. Тихо. Спокойно. Назад.
Я постаралась неслышно прикрыть внутреннюю дверь тамбура. Остановилась. Может, накручиваю себя, а?
Да ну, нахер! Бережёного Бог бережёт.
Я торопливо пошла по длинному коридору, связывающему северный и южный садовский блоки, и посередине едва не наткнулась на ту самую кассиршу, которая мне деньги выдавала. Она стояла в открытых дверях своего кабинета, а смотрела отчего-то в окно, как раз на восточные ворота, куда я, по идее, должна была выйти. Она обернулась на шаги, вздрогнула — и тут я вспомнила! Именно эта дамочка спустя буквально полгода, зимой, подстроит собственное ограбление, отпустив инкассаторскую машину не во дворе сада, как положено, а аж за двести метров до ворот — под предлогом очень плохого обледенелого проезда!
— Ты, сука, меня подставила! — непроизвольно вырвалось у меня. И по тому, как сильно и резко она побледнела, я поняла — правда!
Сзади хлопнула дверь и хриплый голос заорал:
— Вон она!
И такой знакомый металлический звук. Уроды, бл*дь. С таких станется и в садике стрелять. Я побежала.
— Кабан! На ту сторону!
Животные, бл*дь!
Ходу, ходу!
Это я сейчас задохлик, а в девятнадцать-то — пока ещё спортсменка! Господи, лишь бы южная калитка открыта была!
Завизжали бабы из прачки.
С*ка, коридор узкий.
Чуть не сбила кого-то, выходящего из кухни с вёдрами и тазами. Толкнула дверь в тамбур. Вторую, да скорее же! Вылетела к южному входу. Открыто!
— Стой, бля! — заорали сзади, от угла сада.
Да щас!
Сколько ж их, блин?
Слетела по крутой лестнице не помню как и понеслась по аллее вдоль длиннющего дома. Как раз изумрудный из него давеча выглядывал, только теперь я бежала с обратной от подъездов стороны.
За спиной орали. И орали всё ближе!!!
Не добегу, сука… Я ж спринтер…
Сзади грохнуло и свистнуло совсем близко. Ах ты ж бля… Ещё и подъём начинается…
— Стоять!
Да хер вам!
О! Аптека!!!
Я так живо вспомнила тяжёлую задвижку на её двери, что прочие мысли вылетели из головы.
Дверь аптеки по причине жары была подпёрта круглым булыжником — для проветривания. Я пинанула по булдыгану и рванула дверь на себя, успев увидеть перекошенную рожу буквально в полутора метрах. Закрыть!
В аптеке никого не было. Слава Богу!
— Девушка, вы что д…
С улицы грохнуло, и толстое оконное стекло разлетелось тучей осколков.
Аптекарша завизжала и побежала внутрь помещения.
Дебилы, бля! Всё равно же там решётки! Давно уж от наркоманов поставлено.
— Выходи, сука!
Спешу и падаю.
Я на карачках заползла за аптечную стойку и побежала по коридору за аптекаршей. И правильно сделала! Потому что она выскочила на улицу, а чёрный выход на распашку бросила.
— Вон дверь! — так, этот голос я уже узнаю́.
Я захлопнула гулкую железную вороти́ну и задвинула засов из гнутой арматурины. И вздрогнула от удара, почти одномоментного с запиранием засова.
— Открывай, бл*дь! — и ещё куча звёздочек для связки, — Не откроешь, сожжём тебя нахер!
Вот тут меня затрясло. Телефон! В аптеке телефон должен быть! Не в складской комнате, точно. Я же слышала как-то, совсем рядом с кассой звонил.
Я метнулась по коридору назад. Сожгут ведь, твари, не задумаются. Сколько раз такое было… Так. А теперь на четвереньки и за стойкой. Вон он, телефон! На самом, блин, виду!
Я проползла в комнатку и толкнула дверь ногой, надеясь, что меня не увидят.
Зря.
— Вон она! Дверь закрыла!
Я торопливо стянула телефон на пол и спряталась за здоровенный железный холодильник, насколько про́вода хватило.
Как там? Двести сорок — двести сорок?
Снаружи загрохотало, и в тонкой межкомнатной двери появилось несколько пугающе-чёрных дырок.
Гудок. Гудок. Гудок. Дава-а-ай!!!
— А-алё! — голос отца был весёлым.
— Папа! — грохнуло уже ближе ко мне, зазвенело стекло. Господи, а в этой-то комнате решётки есть??? Судя по матам, есть!
— Доча, — тон сменился на подозрительный, — ты что там, ремонт затеяла?
Я поняла, что окна в подсобку уже разбиты, и
