— Я понимаю, что не знаешь. — Он выскользнул из-под вороха одеял и бросился к их промерзшим одеждам. — Я столько раз просмотрел список гостей моей бабушки, что даже сбился со счета, и совершенно уверен, что никакой мисс Боннет в этом списке не числилось.
— Мне, ваша светлость, и самой это прекрасно известно.
— Я ведь сказал, что тебе это будет непонятно, но только я чувствую то, что чувствую. — Он повернулся, его крепкое, мускулистое тело силуэтом вырисовывалось на фоне лучиков света, проникавшего сюда через щели в дощатых стенах. Сьюзен изо всех сил зажмурилась. Несмотря на то что она теперь знала, кто он, ее тело страстно желало слиться с ним снова.
— И не забывай — ты согласилась звать меня просто Себастьяном. — Он улыбнулся ей, слегка смутившись, и выгнул бровь.
— А я остаюсь Сьюзен — даже при свете дня. — Она ответила ему столь же ослепительной улыбкой, а он тем временем вернулся с одеждами к их гнездышку и разложил все на одеялах, завернув в лежавшую сверху клеенку.
— Что ты делаешь?
— Наша одежда покрылась ледяной коркой. Стоит той растаять, как все быстро высохнет. Надо только время от времени шевелить одежду под клеенкой и надеяться на то, что влаги там не так много, чтобы промочить груду одеял насквозь.
— Понятно. Как же это я сама не догадалась?
— Ты, моя прелесть, была слишком занята тем, чтобы спасти меня и поддержать во мне огонек жизни. — Он подмигнул ей, усмехнулся.
Как ей хотелось во всем ему признаться! Нельзя, никак нельзя. Стоит ему узнать, что она — леди Сьюзен Синклер, и она окажется на грани изгнания из семьи. А жизни без своих братьев и сестер она себе не могла представить. Они были для нее самыми дорогими. И вместе они являли собой силу. В отличие от всех прочих, они любят ее такой, как есть, и ни за что не оставят ее беззащитной и несчастной, как сделали родители и Саймон.
Нет-нет, если им с герцогом суждено выбраться из этого ледяного сарая, она должна бежать от него, пока он не узнал ее настоящего имени. Выбора нет. Надо уйти, пока он сам не покинул ее, а он это сделает, как только узнает, какая слава ходит о Сьюзен Синклер.
* * *
Остаток утра они бродили по всему гумну, отыскивая, чем бы развести костер. Пробовали тереть обломки досок над соломой, ударяли гвоздем о гвоздь (других металлических изделий под рукой не оказалось), но все эти попытки ни к чему не привели — они только утомились и стали дрожать от холода. Тогда они снова поспешили забраться под ворох одеял и там немного согрелись.
К середине дня (если судить по положению солнца, лучи которого пробивались сквозь щели в досках) Себастьян и Сьюзен всунули ноги в свою влажную обувь, прихватили клеенчатую полсть и отважились выйти из сарая, чтобы набрать побольше снега и утолить мучившую их жажду.
Стоило отворить двери, и в грудь им с неистовством разъяренного быка ударил порыв ледяного ветра, даже дыхание забивало.
— Мы здесь не выдержим дольше двух-трех минут. — Себастьян загнул края клеенки. — Набирай снег, сколько сможешь. Быстрее!
Но Сьюзен была не в силах пошевелиться, она застыла и смотрела прямо перед собой. Все вокруг было засыпано снегом выше колен, и если бы среди белых сугробов не вздымался черный остов сломанной коляски, ни за что нельзя было догадаться, что рядом проходит наезженный тракт. У нее защипало в глазах.
Морозный воздух больно кусал щеки, а с безоблачного синего неба ярко светило солнце. И все же снег лежал, не собираясь таять. Она подумала, что помощи в ближайшие дни ждать им абсолютно неоткуда.
А столько времени им не продержаться.
— Не тревожься, Сьюзен. — Себастьян, стараясь ее успокоить, крепко обнял за плечи, на которые было накинуто одеяло. — Солнце светит ярко, и через день-другой снег растает настолько, что какой-нибудь экипаж или верховой наверняка проедут по дороге. — Себастьян сумел даже изобразить улыбку. Но в глазах у него не было уверенности, как и у самой Сьюзен. — Ну, давай. Набери хоть пару горстей и поспешим обратно в сарай.
К их крайнему огорчению, внутри оставалось слишком холодно, и снег не стал таять. Они пытались откусывать его, чтобы тот таял уже во рту, но за несколько минут сумели проглотить лишь па нескольку капель воды, а дрожь била обоих с новой силой.
Себастьян взял горсточку высохшего зерна — скорее, оставшейся от зерна мякины, — чтобы чуть-чуть утолить голод, сводивший им желудки, однако мякина оказалась совершенно несъедобной, даже сам процесс пережевывания быстро утомил их. Когда стало смеркаться, они уже с трудом шевелились.
— Я с-слышу, как лошадь з-заржала, — у Сьюзен уже заплетался язык. Себастьян прижал ее к себе и стал лихорадочно растирать. Кожа у нее после их выхода наружу оставалась холодной, ее не согрело даже долгое пребывание под одеялами.
— Помолчи, любовь моя, это только ветер воет. — Он откинул с себя верхнее одеяло, укрыл Сьюзен потеплее. — Даже не сомневайся.
— Да нет, я же ясно слышала… ясно. Там лошадь… близко. — Голос ее бессильно затих.
«Чтоб оно все к чертям провалилось!» Он обязан что-то сделать. Если он сейчас же не придумает, как им выбраться отсюда, она умрет от холода.
* * *
Среди ночи она проснулась от ржания лошади. Выскользнула из-под одеял, стараясь не потревожить сон Себастьяна, вытащила одежду, лежавшую под верхним слоем.
Юбки и платье уже почти высохли. Натянула чулки, погружая замерзшие ноги в блаженное тепло, потом обулась. Набросила на плечи красивую накидку, наклонилась и зачерпнула пригоршню мякины для лошади. Потом вышла из сарая в темноту ночи, оглядываясь по сторонам — чувствовала, что лошадь где-то близко… Обошла гумно по глубокому снегу, утопая по колено, цокая языком и ласково окликая лошадку.
Вот и она! Сьюзен замерла на месте. В лунном свете белая кобыла казалась вылепленной из снега. Сьюзен вытянула руку, приманивая лошадь кормом.
— Ну, иди, иди сюда. Тяжеленько тебе пришлось, правда? — Снова поцокала языком, сильнее вытянула руку с мякиной, уповая на то, что кобыла заметит приманку. — Ну, давай, иди же ко мне. Я ведь знаю, что ты проголодалась. — Лошадь подошла и слизнула корм с ее ладони, жадно хрупкая добычей.
Сьюзен мягко взяла ее под уздцы и потянула к сараю. Вдруг на некотором расстоянии, как ей показалось… нет-нет, не показалось… она действительно разглядела слабый проблеск света. Сьюзен всматривалась, пока от напряжения не заслезились глаза. Она погладила лошадку по шее, провела рукой по длинным вожжам, свисавшим с узды и волочившимся дальше по снегу.
Ее снова начала бить дрожь, но свет горел не так уж далеко. Скорее всего, так и есть. Если она поскачет верхом, то можно доехать меньше чем за полчаса. Ей это под силу.
И тогда они оба спасены.
Она оглянулась на сарай: не разбудить ли сначала Себастьяна? Но, подумав хорошенько, отвергла эту мысль. Он будет настаивать на том, что ехать должен сам. Он, еще не оправившийся после крушения экипажа. Нет, она и одна справится. Должна справиться. А когда она спасет его, он будет благодарен за то, что она о нем позаботилась.
