себе зарок. Что больше в моей жизни мужчин не будет. Моя семья — это только Маша. Буду думать, как мне купить жильё. Я бы взяла ипотечный кредит и начала платить уже за свою квартиру, но на первоначальный взнос нет средств.
— Твой Андрюша не хочет тебе сплатить половину того, что вы внесли как первоначальный взнос при приобретении трёшки.
— Я даже заикаться боюсь. Вдруг новая блажь брызнет. Только Борис Григорьевич его осадил. Так что эксперименты пока оставим. У меня работа и хорошая работа, и я буду делать ставку на неё.
— Тогда смысл искать съемное жилье. Собирай деньги, и мы что-нибудь присмотрим. Родители смогут чем-нибудь помочь тебе?
Я пожала плечами.
— Вряд ли. Собираются дачу продать. Но что она будет стоить в сельской местности? Сущие копейки.
— Ладно, поживём — увидим.
Телефон брякнул от звонка входящего сообщения, и на уже тухнувшем экране большой смайл от Инны с красочной подписью: «Жива?»
Оправляю в ответ смайл, отражающий моё прекрасное самочувствие.
Надо ещё как-то собрать силы и попробовать поработать с документами Воронцова. Следующий этап — разрешение на строительство и внесение данных в кадастровый учет. И проект Воронцова наша компания будет вести до конца. Крайне выгодный проект.
И почему Мирра отдала его мне? Надеется, что я не вытяну и выпихнет меня из своего отдела?
Хотя какого-либо враждебного отношения я к себе не заметила.
Строга.
Но ровно, как и со всеми.
Я поставила телефон на зарядку, и руки сами тянутся к нему. Я проверяю входящие, втайне надеясь на сообщение от него. Но там только молчание.
Я одернула себя тут же. Я давала себе зарок — никаких мужчин.
И нечего проверять входящие звонки с тайной глупой надеждой.
***
Начало весны оказалось холодным и дождливым. Плачущие небеса вдруг сменялись мелким мокрым снегом. И Маша, к моему несчастью, решила заболеть. Я верчу в руках градусник, остановившийся на отметке тридцать восемь. Мы и так хорошо стартанули, но, как и все дети в условиях холодной и мокрой весны, с диагнозом ОРВИ сидим на больничном. Мирра Аркадьевна рвёт и мечет. И мы с больной Машей мечемся между работой и детской поликлиникой. Моя стабильная работа опять зашаталась, как ветряная мельница в ураган, лопасти которой крутятся в бессмысленном танце.
Тут Лана помочь мне никак не сможет. У неё такой же плотный график и даже по субботам. Родители слишком далеко. Оля беременна.
Какой-то трешь. Подмывало позвонить бабушке Маши, Маргарите Андреевны, но результат точно будет нулевой. Легче это сделать чужому человеку.
Вера Владимировна!
Сердце аж подскочило от накрывшего нервного возбуждения.
Я набрала номер любимой соседки.
— Олеся? Здравствуй.
— Добрый день, Вера Владимировна.
— Что случилось? Олеся, что делается! Твой живет с другой женщиной. Рыжая, яркая такая и ни с кем не здоровается.
— Да всё равно, с кем он живет, — я отмахнулась от новости, но неприятный осадок остался, — нужна ваша помощь.
— Маша?
— Да. Не хотите месяц поработать няней для Марии.
— Почему бы и нет.
— Только приезжать будет нужно ко мне, — я, правда, ещё не спросила у Ланы разрешение на присутствие чужого человека, — расходы на транспорт мои.
— Хорошо. Диктуй адрес.
Я хожу с одного угла кухни в другой и готовлюсь к разговору с Ланой. От заветного хлопка входной двери подскакиваю от неожиданности.
— Ты что такая испуганная?
— Лана. Что скажешь, если я найму няню на месяц?
— Хорошая идея.
— Дело в том, что няня будет приезжать сюда.
Я понимаю, что села верхом на Ланку и свесила ноги.
— Пусть приезжает. Я не против.
На сердце отлегло.
— Лана, спасибо. Вера Владимировна очень хорошая женщина. И это всего на месяц.
— Меня саму эта мысль посетила, но ты уже успела и няньку найти.
— Она приезжает завтра с утра, — произношу виноватым тоном.
Глава 24
Мирра Аркадьевна уже полчаса оправдывается перед Воронцовым по телефону. Я вжалась в свое кресло. Песочат нас не по нашей вине. Просто в дело Воронцова вмешался форс-мажор.
Мирра Аркадьевна положила трубку. Громко и ёмко выругалась, и нервно барабанит по столу. Также нервно набирает чей-то номер.
— Виталик, сучёнок! Возьми трубку.
Понятно, чья кандидатура выбрана Миррой, чтобы спустить напряжение, читаемое на её лице. Виталик, похоже, весь в мыле и небольшой просвет в непрекращающихся осадках использует для кадастровых работ, которые вылетели из графика.
— Герман. Собирайся. Наведаешься к Виталику. Узнаешь, что ему осталось по срокам. И потом к Воронцову на поклон. Петру Михайловичу улыбаемся на все тридцать два и уговариваем его потерпеть.
Валеева нашла другую жертву.
— А может, мы вместе поедим? — несмело проблеяла я и уставилась в монитор, потому как Мирра Аркадьевна сверкнула глазами в мою сторону.
— Блеснёшь девичьим очарованием. Я уже в том возрасте, когда его осталось совсем немного. И такого прожжённого жука мои тридцать два не возьмут. А у тебя получится уговорить.
— Ну почему я? — Внутренне удивляюсь неожиданному заданию.
У Вики есть машина, и она в два счёта попадёт на место, где, по задумке Воронцова, будет стоять гостиница. Инна вообще воплощение женского очарования. У Воронцова при её виде вообще челюсть упадёт.
— Ты в курсе всех нюансов проекта Воронцова, — говорит Мирра Аркадьевна как будто прочитала мои мысли.
— Хорошо, — покорно соглашаюсь и, молча собравшись, выхожу из кабинета.
Как назло, обула сегодня ботинки на высоком каблуке. Как раз для того, чтобы преодолевать грунт на пустыре.
Я обвела взглядом большой участок и фигуру Виталика вдалеке. Замахала руками и, набрав побольше воздуха, кричу что есть силы: «Виталий!» Ноль реакции в мою сторону.
Я чертыхнулась и, рассекая по вязкому грунту, утопая каблуками в грязи, топаю к нашему кадастровому инженеру, стоящего посредине пустыря в обнимку со своей рогатиной.
— Виталик, ты почему трубку не берешь?
Злая, запыханная, стою перед Покровским, всё также не обращающим на меня ни малейшего внимания.
Виталий, не глядя на меня, достает трубку телефона и, взглянув в экран, также не глядя, произносит: «Двадцать восемь входящих. Если я на все будут отвечать, то сроки работ затянуться еще на неделю».
— Воронцов рвет и мечет.
— Ничем не могу помочь.
Спокойствие Покровского удивляет. Нервничают все. Воронцов, Мирра, я, в конце концов. Но Покровский спокойный, как танк.
— Когда закончишь?
— Как только, так сразу, — нараспев отвечает Виталик, специально продолжая злить меня и, взглянув на меня и мои чудные ботинки, усмехается: «Черевички свои вымазала».
Я вздохнула. С неба начали капать редкие, но крупные капли.
— Тебе лучше уходить отсюда. Сейчас начнется дождь.
Это мне не хватало. Зонт
