машину.
Зеленый «Фольксваген» нёсся по трассе с огромной скоростью. Саше не удалось разглядеть лицо Паши с такого большого расстояния, поэтому он встал около бордюра и начал размахивать руками в воздухе, показывая, что он всё ещё ждет друга. Улыбка на его теперь по-настоящему счастливом лице становилась шире, словно хотела быть копией реки, что пролегала снизу.
Саша продолжал махать даже в тот момент, когда до Паши было рукой подать.
Только его друг не сбавлял скорость.
И это не насторожило Сашу, он знал, что Паша над ним подшучивает, как это бывает у друзей: сейчас такой проедет мимо, типа не знает, а потом вернётся, и они обнимут друг друга. Вот только мнение изменилось, когда он увидел выражение лица своего друга (спятившего друга?).
То, что увидел Саша, заставило его опустить руки, опустить букетик цветов, предназначавшийся Румине. Он опускал их медленно, и у него было время, чтобы отпрыгнуть или пробежать и влететь в магазин, но ничего подобного Саша не сделал.
Он увидел, что в глазах Паши пылает всё та же ненависть, всё та же злость. Всё тот же обвинительный взгляд, всё та же уверенность в том, что всё происходило из-за Саши.
Месть.
Последняя мысль, которая пролетела в голове Саши, не была популярной мыслью, о которой говорят «как будто жизнь перед глазами». Это мысль была воспоминанием о том, что Паша сказал там, возле магазина, когда ударил Сашу: «Это ты во всем виноват!»
(Знакомые слова, да?)
Зелёный «Фольксваген» влетел в молодого парня, держащего букет роз и не перестающего с доброй улыбкой смотреть перед собой. Его отбросило ударом с моста прямиком в воду.
Как говорили потом люди, водитель сразу же выбежал из машины, он как будто бы хотел проводить взглядом летящий труп, но, как оказалось потом, водитель, тоже молодой парень, стоял и плакал, словно, садясь за руль, уже сожалел о том, что делает, — а потом он уехал, оставив чёрные полосы от резины на асфальте.
Глава 15
1
Тьма. Пустота. Спокойствие.
Наверное, именно это должен ощущать человек, который отошёл в мир иной: никаких проблем, никаких забот, никакой скорби о смерти близких людей, никакого страха и прочего.
— Ничто так не остужает пыл горячего молодого сердца, как леденящие тёмно-синие воды реки, правда, Саша? — казалось, голос доносился отовсюду.
Обретя сознание, он увидел вокруг сплошную тьму, даже не стоило прикладывать силы, чтобы протереть глаза и прозреть. Кажется, он умер. Всё, баста.
— Какие ощущения? — раздался хихикающий детский голос.
Повернув голову влево, Саша увидел всё то же белое свечение, изображающее силуэт ребёнка.
— Теперь ты доволен? — спокойно спросил Саша.
— А почему я должен быть доволен?
— Ну, я умер.
— Разве я хотел твоей смерти? Нет. Я говорил тебе, что мы скоро увидимся, — снова смеясь, ответил ребёнок.
— А это не одно и то же? — со злостью ответил Саша.
— Нет, Саша. Требовалось, чтобы ты рассказал им всем обо мне.
— Ладно, хрен с ним, всё это уже не имеет значения.
— Имеет, — ответил силуэт и приложил к его голове свои ладони, — я сам расскажу им о себе, а ты сейчас это увидишь.
После того как силуэт дотронулся до головы Саши, тот увидел картину, словно какой-то большой экран перемещался в зависимости от направления взгляда.
— Это не месть, Саша, — раздался издали мальчишеский голосок, — это справедливость.
2
Взгляд ловит первую картинку: зелёный «Фольксваген» с приличной вмятиной на капоте и сильно потрескавшимся лобовым стеклом, напоминающим паутину, припаркован возле входа в знакомый Саше бар. В «Переулке» за барной стойкой, да и вообще в помещении, что очень странно, находились лишь бармен и сидящий напротив Паша.
С первого взгляда было понятно, что между ними висит напряженная пауза.
(«Хочешь услышать, о чём они говорят?»)
Тут бармен решил не томить и задал вопрос:
— Что с машиной, Паш?
— Всё кончено, бармен. Возможно, я сяду, но всё кончено. Ценой чужой жизни я спас тебя, и себя, и других! — Паша смотрел только в содержимое бокала.
— Кажется, тебе на сегодня хватит, — бармен смекнул, что постоянный гость явно перебрал и начал нести чушь.
— Заткнись, козлина! Много ты знаешь! И своё «кажется» засунь себе куда подальше! — свирепо, но не отрывая взгляда от бокала, ответил ему Паша.
(«А теперь смотри — твой друг недостоин такой жизни».)
После высказанных оскорблений Паша даже не извинился. Он и не подозревает, что на бармена орёт чуть ли не каждый третий гость заведения. Причём вины сотрудника в этом нет. Это происходит лишь потому, что он работает здесь, за барной стойкой, а значит, гость всегда прав. Но взгляд этого бармена начинает меняться.
— Вы постоянно ноете мне, — начал он, — приходите и как грёбаные девочки плачетесь о своих проблемах, а мне приходится вас выслушивать и выслушивать, кивать головой, как идиот, и продолжать разговаривать, даже когда я не хочу.
— Тогда какого хрена ты тут работаешь?! — отвечал Паша, яростно ударив по столу. — Пошел нахр… — Договорить последнее слово он не успел.
Удар пришёлся ему по виску. Бутылка ирландского виски разлетелась после удара об голову, превратившись в острые осколки. Которые впоследствии оказались воткнуты Паше в язык и шею.
Спятивший от накопившейся злости и обиды бармен, притаранив откуда-то канистру, начал обливать Пашу, барную стойку, двери и себя. И, не дожидаясь никаких последних взглядов или слов, чиркнул зажигалкой.
3
— Паша! Па-а-аша! Нет! — Саша пытался освободиться от рук.
— Даже после того, что он сделал с тобой, ты будешь его оплакивать? — удивлённо заговорил ребенок.
Саша не мог ничего ответить на этот вопрос.
Далее этот силуэт развил монолог, в котором рассказывал, почему он так поступает. С кем именно так поступает и как он называет всё своё «благое», по его мнению, дело.
Вы испорченные, говорил он. Легкомыслие, бессмысленная мотивация, желание стать лучше, хороня свое личное «я», — вот условия, в которых вы, люди, начали жить, а может, жили и раньше, только это не распространялось с такой скоростью. Позволяете себе оскорблять других, зная, что они не могут ответить, хотя бы потому, что лишатся из-за этого работы. Оскорбляете, только зная, что вам ничего за это не будет, либо из-за того, что на другой работе кто-то оскорбляет вас, и вы передаете эту кучу «словесного мусора».
— Ты понимаешь, к чему я веду, Саша? — чуть ли не после каждого предложения интересовался силуэт.
Саша молча смотрел в одну точку и слушал, слушал, слушал.
— Продолжим, — сказал
