Я написал этот роман, чтобы вы были добрее.
Господь увидел, что люди на земле развратились, и все их мысли постоянно склоняются к злу. Господь пожалел, что создал человека на земле, и сердце Его наполнилось болью. И сказал Господь:
— Я сотру с лица земли человеческий род, который Я сотворил. Я уничтожу и людей, и животных, и пресмыкающихся, и птиц небесных, потому что Я сожалею, что создал их[1].
Пролог
— Всё началось в тот момент, когда люди перестали контролировать свой гнев, — медленно, с задумчивым взглядом проговорил пожилой человек. Он был настолько худой, что даже пожелтевшая, заношенная смирительная рубашка не могла этого скрыть. В голубых глазах отчётливо просматривалась жизнь, печаль, возможно, и мудрость — но не безумие, пусть врачи и думают об обратном. Он почесывал свою взъерошенную неухоженную бороду, которая, в свою очередь, была под стать самому Деду Морозу, а лёгкий ветер качал седую копну его волос, словно дворники на лобовом стекле, перед глазами.
— О-о-о-о, — в ответ махнул мальчик рукой, — опять старика понесло!
Ребята, находившиеся рядом, поддержали своего товарища одобрительным смехом. Но старик, словно не замечая этих слов, продолжал:
— Точнее, не… не перестали, а не могли, — выдержав короткую паузу, продолжил: — Хм… да, именно так, не могли…
Несмотря на негодование своего друга, школьники все же расселись на металлическом заборе, окрашенном в темно-бордовый цвет, сосредоточив внимание на голосе пожилого мужчины. Тот сидел на скамейке, держа карандаш в руках. Эта сцена разворачивалась всегда в одном и том же месте, в одно и то же время.
На площадке для прогулок при психиатрической больнице.
В полдень.
И какой бы ни был день, всё повторялось — ребята усаживались на забор, как воробьи на провода, а старик — на скамейку, с карандашом в руках и с избитой историей на устах.
Зачем ему карандаш?
Этот вопрос был снят с обсуждения, когда старик впервые рассказал им эту историю. Чуть ли не каждое сказанное предложение, каждое совершенное в те дни действие он выписывал карандашом в воздухе, словно рисовал картину перед лицом. Он визуализировал не просто так. Не ради того, чтобы привлечь их внимание, и не ради сгущения красок. Он это делал потому, что помнил всё: каждую мелочь, каждую деталь, каждую каплю кров… в общем, всё, что происходило.
Так и сейчас: несмотря на то что эту историю ребятишки слышали уже сотни раз, несмотря на их возражения и шуточки, они все равно усаживались и слушали.
— Ладно, раз уж начал, то рассказывай до конца, нам все равно делать нечего, — снова подал голос этот мальчик. Видимо, их лидер.
— Да… люди больше не могли контролировать свой гнев, тем более все эти видеотрансляции только подкидывали дров в костёр. — Старик зашелся в кашле. А закончив, отхаркнулся. И, ещё раз прочистив горло кашлем, продолжил:
— Очищение мира, так я это называю, началось сорок лет назад, когда…
Короткий мальчишеский крик прервал монолог старика. Вся компания обернулась к парнишке в зелёно-белой футболке. Его руки задрожали так, словно он пытался управлять буром, а глаза лезли на лоб, но далеко не от удивления.
Это был страх.
Страх исказил его голос, добавив хрипотцы и отчаяния. Указывая ребятам на экран своего телефон, он вскрикнул:
— Почему на экране я?!
Все вокруг начали оглядываться и открывать рты.
Все, кроме старика.
Мальчик продолжил:
— Нас же никто не снимает? Как такое может быть?!
— Покажи мне телефон, — тихо проговорил старик.
Мальчик не раздумывая повернул экран к старику, и от увиденного тот тяжело вздохнул и прохрипел:
— Беги… — он округлил глаза и добавил, но уже с яростью в голосе: — Беги, чёрт тебя возьми! Оно не должно до тебя добраться! Слышишь! Уходи отс…
Глава 1
1
Последние на сегодня лучи уходящего в закат солнца слабо отсвечивали в витринах старенького кафе, словно пытались своим тёплым светом притронуться к зданиям, людям и животным перед сном.
Это было антикафе, название которого можно прочитать с трудом, так как буквы вышли из строя сами или были специально вырваны местными хулиганами. В итоге вывеска выглядела следующим образом — «Н Р В А А». Старый кондиционер, пожелтевший в силу своего возраста (если так можно называть срок годности оборудования), с трудом обдувал вспотевшие шеи отдыхающих в заведении гостей. Спокойную обстановку взбудоражил один из парней, выбросивший на диван джойстик от приставки и с удивлением смотревший то в экран телефона, то на лицо рядом сидящего молодого человека.
— Что я только что посмотрел? Это что, пранк? — удивлённо спросил Саша.
— Нет, дружище, это чистая правда. Настоящий треш! — восхищённо ответил Паша.
Саша не был удивлен восхищению друга, так как уже привык к его ненормальным склонностям, просмотру разного рода насилия. Это вроде бы и пугало его, и в то же время радовало. Собственно, на этом и строилась их дружба. Страх перед радостью или радость перед страхом. Под страхом имеется в виду адреналин во всяких его проявлениях. В основном это касалось фильмов, сериалов или клипов в таких жанровых направлениях, как триллер, мистика и тому подобное.
Каждый, кому доводилось знакомиться с этими чудными парнями, после нескольких дней знакомства говорил: «Вы как огонь и вода, вроде несовместимы, а друг без друга вас не представить».
И ведь не поспоришь! Паша — парень буйный, вспыльчивый, при этом с очаровательным чувством юмора. Избалованный, постоянно желающий веселья, развлечений, тусовок и прочих юношеских утех.
А вот с Сашей дела обстоят немного иначе. Он более спокойный, не как в поговорке про слона, но всё-таки. Иногда Паше кажется, что рассудительность, взвешенность ситуации — это второе «я» его товарища. Местами, как облачность в гидрометцентре, стеснительный, но обаятельный молодой человек.
Саша продолжил разговор:
— И что стало с этим парнем? Увидев бы его на улице, ни за что не сказал бы, что он способен на такое.
— Твоя правда, дружище, — согласился с ним Паша. — Его задержала полиция. Да и, судя по всему, он и не стремился куда-то убегать или начинать скрываться.
Саша вопросительно поднял брови. Паша продолжил:
— Он просто пошел домой. Прикинь? — Паша вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Потом уже вели расследование, и что оно из себя представляло, я, конечно, не знаю. Но знаю точно — его отправили в
