они пойдут уточнять у Мустафы, сколько именно тот взял за работу: Хасан труслив, а мулла выше мелочных склок. Впрочем, тоже порядочный трус. А уж если Насреддину придет конец, в чем Зариф нисколько не сомневался, то и о деньгах никто не вспомнит.
Глава 14. Юсуф – Бешеный пес
Душа Юсуфа была черна, как и его одежды. Чужая жизнь для него не стоила и ломаного гроша, даже еще меньше. Впрочем, и человеком-то Юсуфа можно было назвать с большой натяжкой. Не зря он от своих подельников получил кличку Бешеный пес. Зато свою жизнь безжалостный убийца, как это часто случается с подобными ему людьми, очень ценил, полагая, будто она важнее жизни какого-нибудь бедного дехканина в расцвете сил, дряхлого немощного старика или малого ребенка. «Нищих, измученных тяготами жизни, – частенько рассуждал про себя Юсуф, – на свете пруд пруди – одним больше, одним меньше. Старики же достаточно пожили на свете, к тому же дряхлый старик – сущая обуза для родни. Поэтому и те и другие должны быть благодарны мне, отнимающему их никчемные жизни. Что же до детей, так ни к чему плодить лишних голодранцев. Эти тоже должны сказать мне спасибо – я не позволяю изведать им муки бедности». Поистине страшная философия, но таков был Юсуф. Богатых он ненавидел за их богатства, бедных – за бедность, счастливых – за то, что те счастливы, а плачущих – за их слезное, как он полагал, слюнтяйство. Себя же Бешеный пес мнил не иначе как умелым огородником, пропалывающим сорняки, или даже хакимом – лекарем, врачующим неизлечимые болячки человечества. Именно поэтому ценность своей жизни циничный Юсуф считал выше чужих.
Юсуф уже не помнил, откуда в нем развилась подобная жестокосердность, да и никогда не задумывался над этим. Что проку в пустых размышлениях? Был он крайне раздражителен, а раздражение мгновенно перерастало в неуправляемую ярость – так было с ним в молодые годы. С тех пор он стал мудрее, как ему казалось, и научился с презрительным пренебрежением относиться ко всему, что ненавидел. Выход ненависти он давал в согревающих его черную душу набегах и нечастых поручениях главаря банды, после чего Юсуф ощущал небывалый подъем настроения, переполняясь прямо-таки бурлящим в нем счастьем.
Мустафа был единственным человеком, к которому Юсуф испытывал некое подобие благодарности, ведь именно Мустафа спас его от сабли палача, выкупив столь нужного и полезного человека за баснословную сумму. Но Юсуф знал, у благодарности есть цена, и ее нужно отдать. И, любя жизнь, он со рвением отплачивал Мустафе за собственное спасение.
В тот день Бешеному псу Юсуфу выпал очередной случай погасить часть «долга чести».
– Юсуф! – сказал ему Мустафа. – Мне нужны твои услуги.
– Конечно, главарь, о чем разговор! – радостно воскликнул Юсуф, ощущая, как в нем нарастает возбуждение, зудом отдаваясь во всех конечностях разом.
– Хорошо, Юсуф, – удовлетворенно кивнул Мустафа, держась за эфес сабли. Юсуфу он нисколько не доверял, даже по прошествии стольких лет, которые этот страшный человек провел подле него.
Главарь хорошо понимал: Юсуфа держит при нем лишь благодарность за спасение его никчемной шкуры. Но благодарность не бывает вечной и со временем забывается, а мысли о долге всегда тяготят разум. И когда-нибудь чаша благодарности переполнится. Тогда Юсуф вполне может решить, что банде нужен новый главарь, более сильный, более жестокий, более кровожадный, и прочие «более», то есть, он – Юсуф. И хорошо, если Мустафа закончит свои дни подобно дряхлому Хашиму, но, скорее всего, Юсуф окажется не столь милосерден к нему, ибо милосердие ему чуждо.
Несмотря на несколько легкомысленное отношение к жизни, Мустафа был прав: Юсуф и вправду подумывал о том, что набегов должно бы быть больше, как и жертв, но главарь не любил лишнего кровопролития и всегда выговаривал Юсуфу за излишнюю жестокость, отчего в том постепенно нарастало молчаливое презрение к Мустафе. Однако в голову Юсуфа пока не приходило мысли занять место главаря. Но кто мог поручиться, что в один прекрасный день она не поглотит его разум всецело, как неистовый сель, бурля и беснуясь, проглатывает целые кишлаки.
Выходя на задание, Юсуф радовался подобно голодному ребенку, которому подарили лакомство – кусок сахара. Или нет, скорее, как радуется собака брошенному ей куску мяса – такое сравнение лучше отражало состояние Юсуфа. Он разве что не рычал и не повизгивал в предчувствии расправы над еще одним гадким оборванцем, которых Юсуф, как мы уже говорили, ненавидел всем сердцем. Но Мустафа вновь совершил ошибку, не назвав имени человека, с которым следовало разобраться Юсуфу. То ли главарь от волнения, которое всегда испытывал при разговоре с Бешеным псом, позабыл назвать имя жертвы, то ли сделал это умышленно, чтобы Юсуф не озверел раньше времени, что помутило бы его разум и помешало с холодной расчетливостью совершить убийство, – так или иначе, а Юсуф получил четкий и недвусмысленный приказ: убить старика, проживающего в доме дехканина Икрама. Только его, и никого другого! Это несколько расстроило Юсуфа, но… приказ был приказ, и он не смел ослушаться.
Юсуф, одетый во все черное, с черной же арафаткой, скрывающей большую часть лица, пробирался тесными улочками, стремительно приближаясь к дому бедняка Икрама. Ночь выдалась светлая. Ветер изорвал облака на лоскуты, разметал их, и на небе засияла ущербная луна в бледном туманном ореоле. Нехорошо, конечно: преступление – любое, а уж такое и подавно – не выносит света, предпочитая таиться в непроглядной тьме. Но впрочем, неважно. Бешеный пес стремителен, ловок и неуловим, поэтому старику не жить – так размышлял Юсуф, едва приметной тенью скользя вдоль домов со спящими людьми, не ведающими о его преступном замысле. Вот и нужный ему дом, осталось забраться в него и совершить то, для чего он сюда шел. Ух, как хотелось ему заодно разобраться с предателем Саидом, променявшим их великое ремесло на недостойное, презренное занятие каменщика или плотника – Юсуф не знал точно, кем заделался вор Саид. Из слухов, быстро распространившихся среди разбойников, Бешеный пес этого не понял, но суть ухватил правильно. Однако, Саида, равно как и Икрама, трогать не следовало. Только старика. Почему? О том Юсуф не задумывался – не его дело. Если так надо, значит, надо, и ничего тут не попишешь. А разобраться с предателем Саидом ему еще наверняка выпадет шанс, ведь разбойник может покинуть пещеру только ногами вперед – таков непреложный закон. Саид этот закон нарушил.
Перемахнув через забор, Юсуф мягко приземлился, пригнувшись, и замер, едва касаясь пальцами рук
