по крыше южного флигеля в месте его стыковки с флигелем столовой был произведен с применением РПО-А. «Следует признать немотивированными удары по окнам второго этажа южного корпуса ввиду возможности нахождения в классах русского языка и в классах математики заложников», – резюмирует Савельев.
Я не буду цитировать его доклад касательно следующих этапов штурма – во-первых, весь документ под названием «Беслан: правда заложников» опубликован на сайтах «Матери Беслана» и «Правда Беслана»; во-вторых, смысл его, думаю, уже вполне очевиден: эксперт убежден, что штурм школы был спровоцирован оперативным штабом – ну либо некими военнослужащими, имевшими доступ в зону оцепления и располагавшими всем необходимым вооружением (что вряд ли было возможно без ведома оперативного штаба). В любом случае официальная версия о том, что первые взрывы были инициированы боевиками, опровергается уже двумя независимыми докладами.
Отмечу еще одну деталь. Савельев считает немотивированной стрельбу в районе полуночи по школе. Он приводит показания военнослужащего Козлова, стрелявшего из РПО-А дважды, днем и ночью, и оба раза, по его словам, в те часы, когда заложников уже не было: «Второй раз я применил РПО-А в ночное время примерно в 24:00 по группе террористов в производственных мастерских на 1-м этаже с направления спортзала. К этому времени из школы все заложники были выведены, а в спортзале в этот момент сотрудники МЧС заканчивали вынос жертв. Все остальные помещения к этому времени были заняты штурмовыми группами, а террористы, по которым были применены РПО-А, были заблокированы штурмовой группой в подвальном помещении». Савельев ставит под сомнение показания Козлова, отмечая, что МЧС в это время в школе не работало. Глава МЧС Северной Осетии Борис Дзгоев показал на 43-м судебном заседании по делу Кулаева: «В 18 часов мы ушли оттуда (из школы). И это я вам говорю еще раз! После того как мы оттуда ушли, ни один мой человек не мог туда войти… 4-го числа с утра мы начали выносить всех погибших… Было вынесено 323 погибших гражданских лица, в том числе 186 детей и 31 труп боевиков».
Выходит, либо Козлов говорит неправду, либо в школе кто-то работал ночью, но не местное МЧС. Савельев обращает внимание на показания одной из свидетельниц в ходе того же заседания: она сообщила, что после 9 часов вечера в школе действительно работала какая-то группа, у которых на куртках была надпись «МЧС»: эти люди снимали одежду с погибших, а на вопрос, зачем они это делают, ответили: «Не ваше дело». Министр Дзгоев еще раз сообщил, что это были не его сотрудники. И это еще одна странная деталь: выходит, что в ночь на 4 сентября – еще до того, как из школы были вынесены тела убитых, – там работала неизвестная группа, выдававшая себя за МЧС. Трудно представить, какой была ее задача, если только это было не сокрытие некоторых следов штурма.
Савельев опровергает и легенду о забаррикадировавшихся в подвале школы террористах, которых пришлось уничтожать в ночь с 3 по 4 сентября накладным зарядом: «Члены парламентской комиссии РСО – Алания вместе с телеоператорами спустились в подвал и засняли всю ситуацию в подвале. Оказалось, что пол подвала покрыт „вековой“ пылью, что в подвале все стены целы и не имеют вообще никаких отметин от снарядов, осколков или пуль. И вообще, в подвал, по их мнению, около года, а может и быть и больше, не ступала нога человека. Сам подвал цел-целехонек, и никто ничего в этот подвал не обрушил. Поэтому совершенно непонятно, с какой целью взрывалась северная сторона (мастерские) в южном корпусе, если никаких боевиков в подвале не было».
Скажу честно: когда я читала этот доклад впервые, мне было страшно. Я вспоминала показания заложников в суде – о вспышке и огненном шаре, о потере сознания, о моментально сорванной одежде, о тлеющих осколках крыши, падающих сверху. Еще я вспоминала Грозный и стариков в подвале – и как руководство страны говорило, что в городе нет гражданских, а только боевики, а на самом деле, убивая боевиков, моя страна убивала и своих мирных граждан. Я поняла, чем похожи две эти войны. И в одной, и в другой была ложь. И там, и там жизнь мирных российских граждан уравняли с жизнью боевиков, бандитов. Только в бесланской школе концентрация смерти на квадратный метр и на минуту времени оказалась выше.
Перечитывая этот доклад сейчас, я вновь испытываю страх. От безответственности. От неправды. Не знаю, исчезнет ли когда-нибудь этот страх у людей, которые выжили, но на всю оставшуюся жизнь поняли, что защиты у них нет.
Еще одно письмо президенту
1 сентября 2007-го. 9 часов утра. Первый звонок на руинах школы № 1. Громкий плач матерей и вдов. В 9:15 к школьной ограде подъехал кортеж. Охрана оцепила школьный двор, и туда вошли спикер Госдумы Борис Грызлов, полпред Дмитрий Козак, глава парламентского комитета по безопасности Владимир Васильев. Они направились в спортзал, и вслед им крикнули: «Где вы раньше были, правители?» Вслед за чиновниками шли бойцы спецназа «Альфы», в орденах, одного из них узнал какой-то старик – протиснувшись сквозь толпу, он крепко его обнял. «Спасибо вам, ребята!» – раздалось со всех сторон[59].
Чиновники зажгли в зале свечи, постояли и направились к выходу, мимо очень страшной фотовыставки, на которой были изображены погибшие дети – какими их нашли после штурма. На одном фото, сделанном сразу после штурма, в углу под баскетбольным кольцом, детские фигуры вжались в стену – обожженные и присыпанные серым пеплом. Под фотографиями родители погибших написали: «Нет прощения власти, допустившей Беслан!» – но чиновники перед ними не остановились. Родители больше не верили в то, что власть разберется и накажет виновных. «Мы повесили эти плакаты накануне, – сказала мне Рита. – Наши чиновники очень испугались и стали говорить, что это лишнее. Но снять их они не посмели».
Посетив школу, правительственная делегация поехала на кладбище, но не стала подходить к могилам, а ограничилась возложением венков к памятнику «Древо скорби» и мемориалу погибшим спецназовцам. Они что-то сказали журналистам о борьбе с терроризмом, но рядом с тремя сотнями могил эти слова казались пустым звуком. Потом они вернулись в город, чтобы встретиться с «Матерями Беслана».
Встреча была тяжелой. Женщины спросили их, почему никто из руководителей оперативного штаба не наказан за проваленную операцию, почему суд отказывает в возбуждении уголовного дела против членов штаба, почему следствие тянется и ни к чему не приводит и почему показания многих свидетелей в суде о том, что первые взрывы в школе стали
