шар голубой». Что? Шар или шарф? Хорошо. Выясню. Да, через четверть часа.
Велела мальчикам сесть, а сама стала куда-то звонить. Попросила кого-то посмотреть старый песенник, потом позвонила в Союз композиторов.
— Чего она зазря тормошится? — шепнул Филя Витьке. — Всем известно — «Крутится, вертится шар голубой». Я тыщу раз по радио слыхал. При чем тут шарф?
Витька ткнул его в бок — молчи!
Опять зазвонил телефон.
— Девятнадцатый? — спросила Мария Федоровна. — Так вот, передайте клиенту: и он, и его приятель — оба правы. В старину действительно пели «Крутится, вертится шарф голубой», то есть: девушка танцует, и над ней вьется ее легкий шарфик. Но потом этот первоначальный смысл был утрачен, и стали петь «Крутится, вертится шар голубой».
Мальчики переглянулись. Витька украдкой показал Филе язык: что, съел?
Опять зазвонил телефон.
— Двадцать седьмой? Кто был чемпионом СССР по футболу? Когда? В тридцать девятом? Хорошо, выясню.
Мария Федоровна положила трубку, но сразу — новый звонок.
— Двенадцатый? В какой цвет был окрашен Зимний дворец в день Октябрьского штурма? Выясню.
Опять звонок.
— Что? — переспросила Мария Федоровна. — Сколько лет Олегу Попову? Клоуну Попову? Хорошо.
Мальчики только переглядывались. Ничего себе! Вопросы сыпались, как из дырявого мешка. И все разные, все заковыристые. И на все надо ответить.
Когда телефон чуточку угомонился, Мария Федоровна подвинулась к ребятам.
— Ну, выкладывайте. Что случилось?
Витька торопливо — а вдруг опять затрезвонит телефон? — рассказал, зачем они пришли.
«Лидия Гавриловна Еленева, 1936 года рождения», — на бумажке записала Мария Федоровна.
— А больше ничего о ней не знаешь? — повернулась она к Филе.
Тот наморщил лоб:
— Нет, вроде бы… Хотя… Вот еще… Жила, кажется, на Лиговке…
Мария Федоровна на бумажке записала «Лиговка» и рядом поставила большой вопросительный знак.
— Так. Значит, месяц тому назад ее видели здесь? А в адресном бюро нет? Странно, — задумалась она. — Впрочем… Возможно, твоя тетя просто приезжала. В командировку или погостить… — Мария Федоровна опять задумалась.
— А когда эти… Зыковы… поссорились с ней? Лет шесть назад? Значит, шесть лет назад она наверняка жила здесь? Так?
— Так, — подтвердил Филя, не понимая, куда она клонит.
Тут опять разом зазвонили все три телефона.
— Что? — спросила Мария Федоровна. — Когда было последнее извержение Везувия? Хорошо.
— Слушаю! Водятся ли киты в Охотском море? Понятно.
— Когда был создан «Чапаев»? Книга или фильм? Фильм? Узнаю.
На бумажке Мария Федоровна быстро записывала все вопросы.
— Мы пойдем, — шепнул ей Витя.
Мария Федоровна кивнула.
— Как выясню что-нибудь, позвоню, — прикрыв ладонью телефонную трубку, сказала она.
Домой мальчики вернулись уже поздно вечером. На ночь Филе поставили раскладушку рядом с Витиной кроватью. Родители ушли в свою комнату, а мальчики остались лежать в темноте.
«О чем бы поговорить?» — подумал Витька.
Спросил насчет шахмат. Оказалось, попал в точку. Оба они любили эту игру.
— Сразимся! — сразу загорелся Витька.
— Идет! Только не сейчас.
В двенадцать ночи выяснилось, что Филя умеет водить трактор.
— Сам? Не врешь?
Филя пожал плечами:
— Приезжай! А что? Летом приезжай! Поживешь у меня, покуда не надоест. А на тракторе научу. И, знаешь, на охоту сходим. У отца — ружье. Тулка!
«А в самом деле? — подумал Витька. — Махнуть бы! Чем киснуть на даче…»
— У нас знаешь как здо́рово? — мечтательно сказал Филя. — Перепела — прямо из-под ног, с треском — р-р-р! Клевера́ пошибче твоего одеколона пахнут. А в лесу — озеро, круглое, будто тарелка. Черное, как нефть. За озером зверь на зорьке трубит. Глухо так, печально трубит…
«Ишь! — удивился Витька. — Как заговорил колхозничек-то! Будто стихами!»
Вскоре Филя уснул. А Витька еще долго лежал в темноте. Изредка по потолку скользили светлые блики — от фар проезжавших мимо машин — и тогда весь дом мелко-мелко подрагивал.
«А я ведь никогда не держал в руках ружья, — думал Витька. — Чего уж там тулку! Даже малокалиберку… Наверно, это здорово — на охоту».
Он повернулся к стене, но сон все не шел.
Заснул он еще нескоро и, засыпая, слышал, как где-то далеко, за круглым, черным, как нефть, озером, печально трубит зверь. Был он большой, похожий сразу и на слона, и на оленя, и немного даже на волка. Трубил зверь по-разному, то высоко, нежно, как флейта, то густо и мощно, как паровоз…
Утром Филя спросил:
— А эта, Лиговка, далеко?
Витя прищурил глаз, усмехнулся:
— Так! Поздравляю!
— А чего? — не отступал Филя. — Обшарю все дома подряд.
— Но их там штук двести, а то и триста! Обшарь-ка! И все огромные, по пять-шесть этажей.
Но сколько Витька ни отговаривал, Филя стоял на своем:
— Ничего! Сдюжу. Ты только растолкуй, как ехать.
Витя стал объяснять, потом подумал: заблудится. Факт!
— Упрям же ты! — с досадой сказал он. — Двинем вместе. Поеду, лишь чтобы доказать тебе, как это глупо.
На автобусе добрались до Московского вокзала.
— Вот это и есть Лиговка! — Витя ткнул рукой. Широкая прямая улица убегала вдаль, и конца ее не было видно.
— Ничего проспектик, подходящий, — сказал Филя. Длиннющая улица, видимо, все-таки смутила его, но он старался скрыть это. — Вот с первого дома и начнем!
Лестница за лестницей стали обходить квартиры. Звонили и спрашивали:
— У вас Еленева не живет? Лидия Гавриловна?
Кое-где быстро выяснялось, что такой нет. Кое-где не отворяли, — видимо, дома никого не было. А кое-где завязывалась длинная беседа: кто такая Еленева? Да зачем она мальчикам? Да какая она из себя?
— Лидия Гавриловна? — переспросила высокая костлявая старуха. — А может, Лидия Макаровна? Рыженькая? Конопатенькая?
— Не знаю, — пожал плечами Филя.
— Тетку свою не знаешь? — подозрительно уставилась старуха. — Шагай, шагай! — вдруг пронзительно закричала она. — Ходют тут всякие-разные. А потом вон, в четырнадцатой, чайника не досчитались.
Мальчики прочесали все восемь лестниц этого дома. Посмотрели на часы: ничего себе, целых пятьдесят минут ухлопали!
— Кустарщина! — вздохнул Витька. — Как кошки, по лестницам шныряем. Уж если искать — надо к управхозу. Или к дворникам. И потом, в подворотнях же — списки ответственных съемщиков…
Теперь дело пошло быстрее. Ребята проглядывали списки, а потом еще шли к управхозу. Вдруг тетка жила здесь и переехала в другой дом? Или вдруг она просто съемщик, не ответственный?
Плохо было только, что управхоза часто не оказывалось на месте. Приходилось ждать. А время шло…
После обеда Витька собрался было во Дворец, но потом передумал и пошел с Филей: надо же познакомить его с Ленинградом?!
Долго бродили по улицам. Один — высокий, гибкий, как хлыст, в щегольской куртке на молниях и модной кепочке, другой — приземистый, в потертом пальтеце и треухе. Вышли на Неву. Витька
