А в ней, в холле - плотный шелковый шарф, которым Зимин, даже не спрашивая, завязывает мне глаза и только потом раздевает догола.
Что происходит с ним я не вижу. Он все так же надежно берет меня за руку и ведет - я понимаю, что в спальню. А там, уложив на кровать, обрушивает тонну ласк, от которых я уже спустя несколько минут начинаю извиваться и требовать, чтобы он меня трахнул по-человечески.
Но Зимин явно не человек. Он инопланетянин, который решил довести земное существо до отключки. Его губы и язык досконально повторяют тот путь, что проделывали прежде пальцы. И я, снова лишенная возможности видеть, чувствую это запредельно громко. А потом Артем облизывает скользкие складочки, всасывает клитор и, одновременно, входит в меня сразу тремя пальцами и сгибает их, что костяшки задевают особенно чувствительную точку, а меня от этих ощущений резко подбрасывает вверх.
Я вцепляюсь в него и пытаюсь притянуть к себе, но мой мучитель неумолим - одной рукой перехватывает мои запястья, а второй продолжает ласкать, надавливая круговыми движениями, так что и под шарфом я вижу фейерверки, а мое тело вытягивается в дугу с двумя лишь основаниями - затылком и пятками.
Я кричу - не могу сдержаться.
И на это крике, на сбитом дыхании Артем входит в меня, отпуская руки и позволяя мне обвить его на манер осьминога, и впитывать, впитывать нескончаемое удовольствие и его жесткие, почти болезненные движения. До тех пор, пока меня не накрывает второй волной, а он рычит и стонет, фактически припаивая свое тело к моему, и дрожит, откровенный и беззащитный в своем удовольствии...
И наверное в тот момент я понимаю, что не отпущу его добровольно никогда.
Между четырнадцатым и двадцатым
Артем
- А ты довольным прям выглядишь, Артем, - Семен смотрит с добродушным удовлетворением, - Похоже, что хорошо у тебя всё с… сотрудницей.
Я даже жевать перестаю.
- Что, и ты про это знаешь?
- А ты скрывался? - посмеивается, - Вы ж, голубки, когда пожрать приходите или на парковке целуетесь ни на кого и внимания не обращаете. Ну и ладно, дядя Семен не обижается.
Не думал, что меня можно смутить, но тут взгляд отвожу. И правда ведь не замечаю никого, стоит моей карамельке оказаться рядом.
- Ты еще покрасней, герой-любовник, - уже откровенно ржет приятель, - Радуйся, что успел так влюбиться до того, как в разряд старперов перешел. Не каждому дано. Свадьба-то скоро?
- Свадьба? Я как-то… не думал об этом. Мы же вместе пару месяцев всего.
- А вот это ты зря, - качает головой мудрый Каа, - если твоя - хватай и беги. А то пока приноровишься, пока убедишься - блондиночка успеет столько всего передумать и так обидеться, что разгребать и разгребать. Вот ты с семьей её познакомил?
- Да все в разъездах были…Ну с Савелием она, конечно, встречалась.
- И уже наверняка думает, что ты ее стесняешься. А к друзьям своим водил ?
- Чтобы они на нее слюни пускали?
- А блондиночка ведь решит, что не настолько важна для тебя.
Я прям напрягаюсь.
А вдруг Семен прав? Света ранимая такая, может я опять по её чуткости грязными ботинками топчусь?
- Бл..ь, раздразнил меня, - вздыхаю, - Буду теперь мучаться. Я ж не потому, что прячу её - хоть и хочется иногда. Просто мне мало её, мало времени с ней, а тут придется делиться.
- Ну ты и феодал, - восхищается друг, - Только женщины, они ведь по другому устроены. Ты ей скажи хотя бы, что присвоить решил, границы обозначь не в голове своей, а действиями и словами - ну там подарки, признания в любви почаще… Стоп. А ведь вижу по твоей роже, что даже не признался ни разу. Вот это точно зря. Или не любишь?
- Я…
А что я? Самому не слишком-то понятно. Я, бывало ,влюблялся, горел, женился, опять же, по большой симпатии и желанию какому-никакому. А вот любил - вряд ли. И когда слова любви говорил, то больше потому, что так вроде бы принято. Но чувствовал ли когда-нибудь то, что чувствую к Свете?
- Может ты не поймешь… - говорю вдруг, - но вот это «я тебя люблю» мелко как-то. Не отражает того, что думаю на самом деле.
- Пойму, - усмехается, - не тупой вроде.
И вот я вроде бы не тупой, но в последующие дни все чаще ловлю себя на мысли, что притормаживаю и постоянно разглядываю Свету и прислушиваюсь к ней, пытаясь поймать отголоски каких-нибудь неприятных мыслей. Вдруг ей и правда где-то тянет и неловко? И я тут… весь такой рефлексирующий.
Всегда думал, что отношения - это легче легкого. И удивлялся своим друзьям, сестре, которые переживали на вид совсем не тяжелые ситуации так, будто их мир рушился. И вдруг оказалось, что вся эта легкость была основана на одном - поверхностности моих чувств. Ядро-то всегда было ровно раскалено, без искажений, а вот сейчас…
В него то буром врезались, то бомбу бросали.
То вулкан, то ледниковый период.
И откуда-то взялись и нерешительность, и сомнения, и раздражение на пустом месте, и даже совершенно идиотская неуверенность в себе.
- Свет, слушай…
- М-м? - она сидит чуть взъерошенная и сонная на пассажирском сидении и никак не решается выйти из машины на работу.
Виновен.
Вчера задержался на встрече чуть ли не до полуночи, а потом к ней поехал. Потому что она ждала. Конечно, мы оба не выспались…
Вдруг так ее жалко стало, что захотелось дать отгул и отправить домой отсыпаться. Но я сдержал себя - однажды уже попытался так сделать, а карамелька обиделась за подобное отношение и заявила, что если она настолько бесполезный сотрудник, что её можно в любой момент не пустить на работу, то она найдет место, где будет более полезной.
Девочка - кремень. Выползает таки на свет… точнее полумрак парковки, и позволяет завести в лифт и нажать кнопку нашего этажа. И только потом, зевнув, спрашивает снова:
- Так что ты хотел спросить?
- Ну... - мнусь. - А ты почему не настаиваешь на встрече с моей семьей или про совместное проживание не спрашиваешь?
