31
Грейсон
Тепловатые пожелания.
Я не знал, хотела ли Элеанор выглядеть забавной или дерзкой, но ей не удалось ни то, ни другое. Ее выходка показалась мне ребячливой и грубой. Я не сказал ей ничего, что выходило бы за рамки привычных норм отношений между работодателем и работником, а если учитывать, сколько я собирался платить ей, она вполне могла бы проявить должное уважение и не язвить.
В тот вечер у меня больше не осталось работы дома, а на часах было всего одиннадцать. Возможно, именно поэтому я и решил отправить Элеанор это письмо.
Я просто не мог сидеть без дела. А иначе начинал думать, и это не приводило ни к чему хорошему.
Динь.
Я взглянул на дисплей мобильного телефона.
Лэндон: Розы красные, а фиалки синие, перестань придурком быть и позвони, чувак!
Уже привычное мне ежедневное смс от Лэндона пришло сегодня гораздо позже. Вероятно, он был по горло занят на съемках.
После окончания школы жизнь Лэндона повернулась в то русло, о котором мечтает большинство людей. Во время весенних каникул он отправился в Калифорнию, чтобы как следует потусоваться, но вместо этого попался на глаза охотнику за талантами из Голливуда и стал невероятно знаменитым актером.
Люди называли его вторым Брэдом Питтом, но для меня он оставался все тем же Лэндоном. Меньше всего он хотел, чтобы мы говорили о том, что он подобен божеству с Олимпа. Вокруг него было полно людей, которые восторгались им, словно хорошо его знали, но у нас с ним всегда были другие отношения. Конечно, я гордился им, но никогда не относился к нему как к знаменитости. Только как к лучшему другу детства. И ему нужны были такие верные друзья.
В тот вечер я не ответил ему. Но он и не ждал от меня этого.
– Папочка, – донесся до меня тонкий голосок из-за приоткрывшейся двери кабинета. На пороге, зевая, стояла Лорелай, потирая глаза. На ее спине снова виднелись крылья бабочки, хотя я пару часов назад снял их, когда по очереди заходил к дочерям.
– Почему ты не в постели? – спросил я, поднимаясь из-за стола.
– Мне приснился страшный сон, – захныкала она и снова потерла глаза.
Я подошел к ней и взял на руки.
– Пойдем обратно в постель. Тебе рано утром в школу.
– Можно я посплю с тобой и мамой? – спросила она, и от ее слов у меня сжалось сердце. Я несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь справиться с болью, которая обожгла мою душу.
– Не сегодня, Лорелай.
– Но папа, – заплакала она.
– Не сегодня, – повторил я и понес ее в комнату.
Я уложил ее в постель, а она все еще плакала, и крохотные слезы выкатывались из закрытых глаз.
– Ты полежишь со мной, папочка? – спросила она, шмыгая носом. Я лег рядом с ней, и она обхватила меня ручонками. Лорелай редко бывала грустной, это случалось лишь тогда, когда ей снились дурные сны. И я подумал, похожи ли они хоть чем-то на мои собственные кошмары. Я бы и худшему врагу такого не пожелал.
Я крепко прижимал ее к себе, и она постепенно начала успокаиваться, проваливаясь в крепкий сон. А я лежал, не смыкая глаз, вглядываясь в темноту, не в силах забыть ее слова.
Можно я посплю с тобой и мамой?
