Натянув халат и спешно пригладив волосы, вытащила из шкафа новое постельное белье, расстелила кресло-кровать и моя маленькая квартира стала еще меньше. Присела на свой диван, провела по одеялу рукой. В душе выключилась вода и в темноту коридора, выпустив пар ванной, вышел Макс, в домашних штанах и футболке, вытирая цветным полотенцем ежик волос.
— Я приготовила ужин, — впервые за несколько лет мой голос меня подвел и дрогнул на середине фразы.
— Полжизни за ужин, — весело подмигнул Максим и направился в кухню, прихватив на руки кота.
— Где-то я уже это слышала..
Вопреки моим смутным и смущающим опасениям, Максим весело болтал на кухне, мы смеялись над его рассказами, и неловкость, которая только-только появлялась, растворилась без следа.
— Мне тут сказали, что есть такой шанхайский синдром — это способность находить выход из всех положений, принимать мир, но при этом быть оптимистом. Любить жизнь во всех проявлениях. И всегда быть впереди на голову, и отбрасывать старое. Ты таким синдромом заразился?
Максим внимательно смотрит на меня и смеется.
— Заразился. И давно. Но не в Шанхае. А здесь, от тебя.
Мы смеемся и все это так искренне, так правильно.
Мы болтали почти всю ночь, и снова выясняли, кому что нравится больше, и сможем ли мы дольше, и снова голова пьянела от прямых поцелуев везде, до куда мог дотянуться жадный рот и жаркие губы.
— Знаешь, твоя черная комбинация не давала мне сойти с ума в этом жутком Китае. Перед сном я как икону, призывал ее и только это помогло мне пережить больничный мрак, — признается он.
Я, обиженно бью его в плечо, а в душе расцветает довольство.
Утром нас разбудил мобильный телефон Максима, который успел зарядиться за ночь. Ему звонили все — руководство, коллеги, родители, и пока он оправдывался за то, что не предупредил, не перезвонил, не доехал, я выскользнула из комнаты.
— Ален, мне нужно на работу, — появился в проеме двери полностью собранный Максим.
— Надо конечно, — и вчерашние страхи снова нахлынули на меня.
— Я приеду к тебе вечером.
И он пропал, уехав на работу, где его снова захватит в плен улей и его предводительница — Грымза. От этой мысли живот скрутило жгутом.
А от мысли о том, сколько же я задолжала Константиновичу, даже начало слегка подташнивать.
Но! Где наша не пропадала? Правильно! Нигде!
И я уверенным шагом направилась через два часа в наше евент- агентство, которое встречало меня на удивление радушно планеркой в кабинете главного.
— А вот и она, наша фея-крестная! — кинулась обниматься Иринка.
— А вот и она, наша звездочка! — Константинович раскинул руки для виртуального объятия.
Я непонимающе уставилась на коллектив. Может быть, сейчас модно в эти электронные сигареты новоявленных вейперов добавлять травки какие-нибудь, муравки?
— Так она не в курсе совсем! — рассмеялся Константинович.
— Бить будете? — пересохшими от испуга губами изобразила вопрос, сжимая полупустую черную кредитку, которую должна вернуть.
Все расхохотались.
— Ну что, помучаем еще немного нашу звездочку, или все же откроем карты?
— Не томи уже, Константиныч! — пробасили на другом конце кабинета.
— Благодаря тому, что Алена совершенно не забывает, где работает, и охотно делится контактами, на нас вышел некий профессор Чжоу с просьбой организовать симпозиум китайских врачей в России в целях обмена опытом. Как он сказал: только люди, с такой любовью относящиеся к друзьям, могут провести мероприятие на том уровне, что нужно всем!
О. Мой. Бог.
После бурных аплодисментов, обсуждений вопросов на будущее, и текучки, которую никто не отменял, за заполнением документов — отчета о вынужденной командировке, Иринка спросила меня, растягивая слова:
— И что, стоит это того?
Я только улыбнулась.
— Кстати, дорогая, только что звонил брат нашего шефа, очень интересовался, откуда у новоенькой девушки в евент-агенстве такие деньги на поездку в Китай. Я все честно рассказала, про черную карту, что отложена на черный день. И твой парень, а надеюсь, что жених, уже перевел все до копейки на этот счет. Так что Константиновичу и знать не нужно об этом казусе.
Я изумленно выдохнула.
— И все равно я твоей Грымзе устрою праздник в таком стиле, что она забудет, как ее по батюшке величать!
— Да ну ее, Ирин, не стоит она того, чтобы на нее внимание обращать. Пусть живет!
— Думаешь?
— Знаю!
Глава двадцать шестая, в которой Воробьева выходит на тропу невест
Прошел месяц, как я работала у Контантиновича. И это, пожалуй, был самый странный месяц в моей жизни. Кроме того, что я занималась практически всем подряд, от организации небольших мероприятий, до сбора финансовых документов, каждый вечер меня ждал Максим.
Он уволился с фирмы, что снова свела нас вместе и ушел, как ни странно, к конкурентам, но на совершенно другую должность, руководителем департамента. Теперь в его подчинении находилось аж 150 человек, и он прекрасно знал, что с ними делать.
Видинеев находил время, чтобы встретить меня с работы, или провести вечером время вдвоем. Максим как-то признался, что очень скучает по мне. Ведь теперь мы не виделись каждую секунду весь день на работе, как это было в «стекляшке». Но зато проводили каждый вечер вместе. Мы ходили в кино, гуляли, болтали, сидели в моей кухне, распивая чай и делясь впечатлениями, мыслями и идеями.
На улице теплело и Видинеев постепенно оттаял.
А однажды в нашем агентстве, которое гудело и готовилось к международному слету врачей из Поднебесной, оказалась неожиданная парочка.
— Алена, доброе утро! — Федор расплылся в улыбке, прижимая к себе Ульянку.
Подружка захихикала на мой удивленный взгляд.
— А мы к вам!
Из дверей высунулась голова Константиновича.
— Ребята! Проходите давайте скорее, пройдемте. Алена, что ты стоишь? Заходи, времени не очень много!
Ульянка плюхнулась в кресло у окна, но Федор каким-то хозяйским жестом переиграл ее местоположение — закрыл окно, а подругу мою пересадил за стол, встал рядом, положив руку на ее плечо.
— В общем, мы пришли по очень важному делу, — обратился после обмена любезностями к нам Федор.
— Очень-очень и очень важному, — включилась в разговор моя подружка.
— Мы долго думали, к кому обратиться за помощью, и решили, что помощь по нашему вопросу мы можем получить только в одном месте.
Федор взглянул на меня.
