Александра исчезла, чтобы повидаться с сестрами — получила от них весточку, в которой они просили о встрече. Без нее в доме было пусто и безрадостно. Адам бродил по особняку, не зная, чем себя занять до возвращения Александры. Даже библиотека с ее сокровенными знаниями и запрятанными в бумажные листы волшебными мирами не манила. Он вышел на террасу, оперся о перила, глядя на сверкающий огнями обсидианов город вдалеке.
И в это же миг из темноты на террасу хлынула волна Тьмы. Лизнула его ноги. Адам с брезгливым вскриком отшатнулся назад, поближе к свету фонаря под потолком террасы. Однако близость к обсидианам ожившую вдруг Тьму не остановила — от полотна, подобного отрезу черного шелка, отделилась тонкая струйка темноты. Прямо в воздухе свилась в жгут, который оканчивался петлей, через мгновение затянувшейся на ноге Адама.
Понимая, что дальше произойдет, он попытался разорвать жгут темноты руками. Освободиться на удалось — петля только крепче стянула лодыжку. А в следующее мгновение его уже несло куда-то прочь с безопасной, как ему всегда казалось, террасы, в опасную — что только подтвердилось — Тьму. Прямо в объятья темноты, которая поглотила, засосала, окутала облаком, стерев чернильными красками весь окружающий мир.
Это были самые страшные мгновения в его жизни. Быть захваченным Тьмой оказалось куда страшнее, чем умирать… от рук человека. Ведь от смерти можно спастись, особенно тогда, когда твоя любимая — Леди Смерть. А от поцелуя Тьмы не спасешься…
Все закончилось так же стремительно, как и началось. Темнота отступила, ощущение, что нечто сжимает его в тисках, рассыпалось в пыль. Адам лежал на холодной земле, глядя в равнодушное черное небо. Рывком поднялся, ринулся вперед, к свету обсидианов, которые защитить его, увы, не смогли. Влетев в дом Александры, резким ударом захлопнул дверь — будто хрупкая стеклянная стена могла защитить его от Тьмы.
Адам долго стоял, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Повинуясь какому-то безумному инстинкту — наверное, он назывался отчаяньем — подставлял руки обсидиановому светильнику, будто это могло избавить его от живущей в нем заразы.
Он опоздал. Его телом уже завладело проклятье «поцелуя тьмы».
Осколок двадцать седьмой
— Пора, милая, — пропел нежный голос.
Клэрити открыла глаза и натолкнулась на ледяной взгляд Дайра. Почему она раньше не придавала значения тому, что глаза его никогда не улыбались? В них всегда был нордический холод — сейчас, когда она стала его пленницей, вызывающий мороз по коже.
Спросонья понять, чего от нее хочет Дайр, оказалось непросто. Догадавшись обо всем по ее лицу, лорд пришел на помощь:
— Я хочу, чтобы ты познакомилась с остальными.
— С остальными? — недоуменно спросила Клэрити. Сердце заныло, стоило вспомнить семь закрытых дверей в коридоре. Неужели…
— С остальными моими женами, — терпеливо сказал лорд.
С губ едва не сорвалось «Я не твоя жена». Пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы промолчать. Очевидно, Дайр считал иначе. То ли решил наплевать на церемонию бракосочетания… то ли в Преисподней подобное поведение было в порядке нормы. Провозгласили друг друга мужем и женой — и все, готова новая ячейка общества.
По горлу разлилась кислота. Стало так тошно…
Но шанс выбраться из запертой несколько часов комнаты был весьма соблазнителен. Если здесь помимо Клэрити есть и другие пленницы, сообща им будет проще сбежать. Возможно, они знают, где Дайр прячет заряженные обсидианы, не прикованные железными прутьями светильников к стене. Могут помочь ей одолеть Дайра. Сонные чары или зелья, оружие или хоть какая — нибудь боевая магия — для побега пригодится все.
Однако иллюзии развеялись, стоило Клэрити только спуститься вниз. Один взгляд на «жен» лорда Дайра, и стало ясно: рассчитывать на них, как на сильных союзников в борьбе против Дайра, не стоило. Почти все — тонкие, изящные красавицы с пустым и обреченным взглядом. Они давно уже смирились со своей участью, с ролью пленниц в роскошном доме.
Но больше всего Клэрити поразило помещение, куда Дайр ее привел. Оно больше походило на суженный до размеров одной комнаты театр: ряды обитых алым бархатом кресел, балкон под высоким потолком, большая сцена с поднятым занавесом. Не хватало только бутафорской мебели и декораций — вместо них была расписанная кем-то безусловно талантливым стена. То ли завуалированный пейзаж, то ли и вовсе сюрреалистичная игра черных, белых и алых красок — с первого взгляда и не поймешь.
Жены же Дайра — семь восхитительно красивых и утонченных муз, находились на сцене. Одна распевалась, другая с прикрытыми глазами репетировала какой-то монолог, третья тянулась, легко садясь на шпагат. Четвертая, сидя на коленях, то ли чинила, то ли дошивала платье с объемными рюшами. Остальные, держа в руках листки бумаги, переговаривались друг с другом и, кажется, спорили. Но стоило Дайру и Клэрити появиться в зале, как все семеро замолкли. Певица резко поджала губы, будто пытаясь заглушить звук, не дать ему вырваться наружу. Швея наспех сложила платье и выпрямилась, беседующая троица с извиняющими улыбочками спрятала за спину листки — по всей видимости, ни что иное как сценарий.
Стало ясно: присутствующие в зале репетировали некое представление для своего мужа. Одного на семерых.
«Восьмерых, — с едкой усмешкой подумала Клэрити. — Ты теперь — одна из них». И тут же мелькнула мысль, заглушившая прежнюю: «Ненадолго».
Театр… нет, не одного актера — одного зрителя.
Дайр назвал имена своих жен — в отличие от леди Вуарей, он хотя бы не давал им кличек. Но на лицо было и некое подражание дочери Архонта — ведь среди ее кукол, как и среди пленниц, гордо называемых Дайром женами, но запираемых на ключ, тоже, по всей видимости, были лишь талантливые дивы.
И если леди Вуарей была застрявшим в теле ребенка подростком — во всяком случае, Клэрити так казалось, — которому в какой-то момент перестало нравиться играть безмозглыми куклами, но понравилось играть людьми, то лорд Дайр был… коллекционером.
— Знакомься, — бросил Дайр. — И… готовься к представлению. Ты станешь звездой… я знаю это.
Наклонившись, он быстро коснулся сухими губами виска Клэрити. В этом поцелуе не было ничего романтического… один холод и равнодушие. Будто бы, заполучив Клэрити, он тут же потерял к ней интерес.
Впрочем, для нее, что ни говори, это только к лучшему.
Как только лорд Дайр скрылся за дверью, подготовка продолжилась. Блондинка — самая бойкая на вид из всех жен — подошла к новой участнице грядущего представления.
— Прекрасно-прекрасно, — задумчиво протянула она, обходя Клэрити по кругу и придирчиво разглядывая со всех сторон. От этого взгляда стало неуютно — захотелось прикрыть руками мнимую наготу. — Худенькая, явно гибкая. Идеально подойдешь на роль Гретель.
— Аты…
— Жозефина, — напомнила белокурая красавица. — Буду играть твою соперницу, главную злодейку. Играть умеешь?
