— И ты меня. За то, никогда не была тебе парой, которую ты заслуживаешь, — Валс поднялся и толкнул меня на кровать. Испугаться я не успела, как он прокусил подушечку своего пальца и размазал кровь по моей шее.
— Валс… — я растерялась, ощущая, как увлажнённая кожа слегка пощипывала.
— Так тебе станет легче, милая, — он смотрел на меня тёмными глазами и от этого взгляда становилось… не по себе. — Тебе всё ещё холодно?
— Да.
Не говоря ни слова, немёртвый уложил меня и устроился рядом, обнимая через одеяло. Он уткнулся носом мне в макушку, вдыхая глубоко и редко.
— Иногда я поражаюсь, как мало ты знаешь о своём племени, — я затаилась, боясь, что он перестанет говорить. Валс стиснул меня крепче и зашептал горячо, — Это старая сказка для глупых ведьмочек. Считается, что если истинная ведьма встретит свою пару, то не сможет причинить ему вред. Именно так погибали твои сёстры на кострах. Их, беззащитных и слабых, сжигали избранники.
— Как?
— А кто сказал, что сказка добрая? — я смогла повернуть голову и уставиться во влажные голодные глаза немёртвого. — Ваши истинные пары никогда не отвечают вам любовью. Они даны вам для продолжения рода, а не для "долго и счастливо".
— Это не может быть правдой, — мне отчаянно хотелось, чтобы он сейчас улыбнулся и всё сказанное оказалось шуткой.
— Ты помнишь своего отца? Мужчин в вашей общине, которые были отцами?
Валс не мог этого знать. Совершенно точно. Закусив губу, я вспомнила своё детство и юность. В нашей общине были мужчины, но вот были ли они отцами…
— Мне незачем тебе лгать, милая, — прохладные губы коснулись моей шеи и опасные зубы слегка процарапали кожу.
— Ты голоден?
— Неважно, — отмахнулся друг, но напряжение в голосе его выдало.
— Можно заказать экспресс доставку. Через час…
— Хочу тебя, — выдохнул он и торопливо добавил, — совсем немного…
Не дожидаясь моего ответа, Валс припал к моей вене и надорвал её зубами. Изогнувшись, я попыталась его оттолкнуть, но в коконе одеяла оказалась совершенно беспомощной. Собравшись отшвырнуть его от себя силой… я застонала, теряя ориентиры и жадно хватая ртом сгустившийся воздух. Вожделение прокатилось по крови и грудь полыхнула нестерпимой болью. Мужчину отбросило прочь. Треск мебели подтвердил, что его приземление было жёстким. Где-то недалеко послышался яростный крик.
— Не смей при… хо… дить ко мне, — зашептала я иступлено. — Никто… не смейте касаться меня больше.
— Лана, — простонал Валс, поднимаясь на ноги и направляясь ко мне.
— Стой! — выпутавшись из одеяла, я выставила перед собой ладони.
— Так можно ослабить его воздействие на тебя.
— Ты… — желание пульсировало во мне чем-то чужим и гадким, — отравил меня…
— Это единственный способ вылечить тебя, — он замер, словно наткнувшись на невидимую стену. — Клин клином.
— Пошёл ты!
— Со мной тебе ничего не грозит, — он облизал кровь с губ и я скривилась. — Ты знаешь меня…
— Даже слишком! — прорычав, я наконец поднялась. — Коснёшься меня вновь…
— Милая, — взмолился Валс, подступая ближе, — не отказывайся от меня. Ведь прошло столько времени, я изменился. Всё это для тебя…
— Ложь!
— Для нас, — согласился он. — Теперь я умею себя контролировать. Как только ты излечишься от джинна…
— Убирайся из моего дома, — я махнула рукой и мужчина попятился.
Он пытался сопротивлялся. На бледном лице появилась испарина, из-под искривлённых губ показались клыки. Немёртвый застонал, ухватившись за дверной косяк.
— Перестань…
— Я едва справляюсь с желанием убить тебя, — процедила я и ударила его всей силой своей злости.
Мужчина покатился с лестницы. Мне не нужно было видеть, как он ударился в дверь и вынес её вместе с коробкой. Судя по звуку, он выбил подпорку навеса крыльца и тот рухнул на ступени.
Но мне было мало. Воздух вокруг моего дома подхватил гравий с травинками и завертелся, образуя огромную гудящую воронку. Деревья поблизости трещали ветвями и делились листвой.
Я вышла на балкон и обхватила себя руками. Опять было холодно. Наверно, так и должно быть. Ведьме не стоит становиться счастливой. Потому нас осталось так мало, потому в общинах стало так мало детей. Мы закрылись от окружающих. Наши сердца слишком слабые, они нас предают. А с моей расколотой душой… Шансы обрести свой мир равны нулю. Всегда.
— В тайном золоте снов, под покровом мечты
Я скрываю любовь от грядущей беды…
— Замолчи… — властно прозвучало сквозь рёв ветра, и я испуганно вздрогнула. Нет, в комнате я была одна и к дому никто не мог приблизиться. Там, за пределами смерча я могла видеть полыхающую фигуру. Он не мог пройти. Я больше его не звала.
— Где-то в вечной ночи, в хладе призрачных звёзд
Я сокрою ключи от таящих тьму слёз.
Не найти их вовек, не поможет зарок.
Нету света в ночи… И мой голос… замок.
Заклятье слетело с моих холодеющих губ и вплелось в ветер колкими кусочками льда. Буран застилал видимость и я оказалась в самом центре белого столба. Надо мной горели звёзды. Запрокинув голову, сквозь чернильное марево слёз, я всё же видела их мерцание. И вдруг… Мир полыхнул. Я вцепилась в перила и ошеломлённо наблюдала, как мой проклятый ветер наполнялся огнём. Он ревел, плавя камешки и сжигая мелкий сор. Чёрный дым, с языками пламени взметнулся до самого неба и сквозь него в круг, прямо к крыльцу дома шагнула фигура мужчины.
— Кинар, — прошептала я поражённо. Он задрал голову и наклонил её к плечу, словно его забавляло происходящее.
— Остановись, — его голос звучал напряжённо. — Ты вершишь запрещённое колдовство.
— Законник, — протянула я разочарованно. В глубине души… обеих своих душ, я надеялась, что он пришёл, как мой мужчина, а не как тот, кто готов наказать меня за нарушение закона. — Я на своей территории и это касается только меня.
— Я не позволю.
— Ты не имеешь…
— У меня все права, милая, — оборвал меня джинн, и я едва сдержалась от крика.
Пространство раскалилось и от смерча отделился лепесток пламени. Он хлестнул меня и обернулся вокруг тела. Я зарычала. Путы всегда приводили меня в ярость.
— Остановись, — Кинар не сводил с меня тлеющего взгляда, но мне было уже не страшно.
Чем сильнее я вырывалась, тем крепче лента огня сжималась вокруг, не опаляя плоти, но не позволяя освободиться. Привалившись к стене, я дёрнулась вновь и закричала от бессилия. Как и много лет назад, я не решала, не могла принадлежать себе самой. На мне полыхал болью каждый шрам, клеймо и метка. Все раны словно вновь открылись и кровоточили, пульсировали. Невыносимо.
