– Но что-то произошло, – возражает Люк. Он хмурится, как и все остальные представители этой семьи. – Что именно? Майя вернулась из Кали с каким-то новым чуваком?
Энтони не отвечает, но его напряженные плечи говорят сами за себя.
– Да ты, должно быть, шутишь, – стонет Люк, в то время как nonna Фиорелла взмахивает рукой:
– Ох, я должна преподать этой девчонке урок! – Ее голос подобен рычанию, и я смотрю в сторону, чтобы скрыть свою усмешку. Мне нравится бабушка Энтони.
Вся семья издает сочувствующие звуки, от которых Энтони только отмахивается.
– Я в порядке, правда, – говорит он, возвращаясь к еде.
Вито качает головой:
– Так поступить с парнем… да еще именно сегодня…
Тишина опускается на стол, словно гигантское одеяло, и мне необязательно смотреть на остальных, чтобы знать, что никто не смотрит друг другу в глаза. Мое сердце сжимается, когда я думаю, как эти люди пытаются пережить горе – сегодня, в такой особенно тяжелый день, – не обсуждая причин своей скорби.
Но затем Люк фыркает, и все, включая меня, удивленно смотрят на него.
– Ну, посмотри на это с другой стороны. Сохрани, что ты купил ей на это Рождество, и сможешь подарить все это новой девушке на следующее. Экономия!
Энтони закатывает глаза:
– Хватит пытаться сделать из меня жмота. Я не собираюсь присоединяться к твоему клубу скряг.
Люк, как бы сдаваясь, поднимает перед собой руки и смеется. Но затем вновь становится серьезным:
– Но с тобой все в порядке?
Сначала Энтони улыбается своей холодной пасте, а затем поднимает голову и кивает:
– Да. Со мной все в порядке.
– А вот с ней все будет совсем не в порядке, – бормочет себе под нос Фиорелла. – Если я однажды столкнусь с ней на улице.
Энтони наклоняется вперед и сжимает руку бабушки:
– Успокойся, nonna. Со мной все хорошо. Честное слово!
Тишина вновь воцаряется в комнате.
Наконец Карла нарушает тишину бормотанием:
– Ну и где эта девчонка? Ей следовало выйти и поздороваться. Диана! – Голос Карлы внезапно становится таким громким, что мне приходится отшатнуться от нее, чтобы спасти свои ушные перепонки.
Я слышу, как испуганно скулит под столом Мистейк. Вито тянется к собачке, чтобы погладить ее и успокоить.
На кухню заходит девочка-подросток, явно тот еще сорванец, в футболке болельщицы «Метс». Ее глаза широко распахнуты, а губы сжаты в тонкую полоску, словно девчонка задается вопросом, как она могла попасть в неприятности, находясь в другой комнате.
– Поздоровайся с Шарлоттой, – говорит ей Фиорелла, – новой бледнолицей подружкой Эн-тони.
– Да не подружкой, – возражает Энтони.
Как всегда, слишком поспешно, и я вновь задаюсь вопросом: неужели даже мысль об отношениях со мной так пугает? И я не хочу этого признавать, но мне очень интересно: неужели, в отличие от меня, парню не понравился наш поцелуй в «Поцелуйчиках».
– Привет, – говорит мне Диана.
– Здравствуй, – отвечаю я.
Диана уже собирается уходить, но останавливается на середине пути:
– Ух ты, круто, ты англичанка.
Вито усмехается, глядя на меня:
– Да, ты говоришь, как персонаж того сериала, как там его… – Он щелкает пальцами, пытаясь вспомнить. – Ну, о семье, где все женились на своих кузинах.
– «Аббатство Даунтон», – улыбается Фиорелла, снова взмахивая рукой, когда Диана исчезает, – кажется, это ее универсальный жест для всего.
– Точно, «Аббатство Даунтон», – соглашается Вито, поднимая Мистейк и усаживая ее себе на колени. – Ты похожа на героев сериала.
Видимо, Энтони вовсе не шутил о том, что ему трудно заметить отличия в акцентах разных регионов Англии. У меня нет ничего общего с «Аббатством Даунтон»! Я из Хампстеда, а он на «лестнице роскоши» располагается как минимум на пять ступеней ниже!
Мистейк выворачивается из рук Вито, пытаясь дотянуться до стола.
– Фу, Мистейк, нельзя, – говорю я ей. – Тебя же уже покормили.
Собачка смотрит на меня… ну, щенячьими глазками, как бы говоря: «Но, мамочка, там столько еды. Почему она не для меня?»
Карла, улыбаясь, наклоняется, чтобы поднять блюдце Мистейк.
– Я дам тебе еще немного, – говорит она. – А потом все, ты меня поняла?
Карла кладет на блюдце еще несколько колбасок и ставит его обратно под стол. Если бы Вито не держал Мистейк достаточно крепко, собачка, скорее всего, получила бы сотрясение мозга, срываясь вниз. Секунду спустя щенок уже у тарелки, носится по полу туда-сюда, стуча миской о ножки стола.
– Боже, надеюсь, она скоро станет поспокойнее, – бормочет Энтони себе под нос. – Трудно будет найти ей новый дом, если она все время будет так себя вести.
Люк, в этот момент склонившийся, чтобы погладить Мистейк, резко поднимает голову:
– Ты не можешь отдать ее! Ты что, шутишь?
– Ты собираешься выгуливать ее дважды в день? – спрашивает Энтони. – У тебя будет время между сменами?
Я смотрю на Энтони, пытаясь понять, о чем он говорит. Он считает, что Мистейк будет обузой? Неудобством? Понимаю, она у нас не так уж и давно, но я ожидала, что она будет значить для Энтони столько же, сколько для меня… Потому что я начинаю думать, что этот щенок был одной из причин, по которой я вынуждена была остаться здесь сегодня и отложить свой полет. Этот щенок… наш щенок.
А Энтони хочет его отдать, и я больше никогда не смогу ее увидеть.
Если я вернусь, конечно.
Но, может быть, на самом деле он этого не хочет?
– Изабелла… – по тому, с каким грустным вздохом nonna Фиорелла произносит это имя, я понимаю, что она говорит о маме Энтони, – дала бы тебе хорошую оплеуху за то, что ты хочешь отказаться от того, кто нуждается в тебе. Разве так тебя воспитывали, Антонио?
Кухню вновь заполняет гробовая тишина, и я понимаю, что все здесь ждали какого-нибудь сигнала, чтобы задуматься о том, кого с ними сегодня нет. И теперь наконец Фиорелла дала им такую возможность. Все, кроме меня, уставились на стол; Люк уселся на корточках над Мистейк.
Вито откашливается, опираясь на стол:
– Мы что-нибудь придумаем.
Карла кивает:
– Как и всегда.
Я изо всех сил стараюсь не начать всхлипывать, игнорируя покалывание в моих глазах. Энтони был не прав там, в парке. Никто здесь не притворяется, что это Рождество ничем не отличается от других. Все сидящие здесь люди – раздавленные, грустные, несчастные – ощущают отсутствие миссис Монтелеоне (черт возьми, даже я ощущаю его, хотя никогда ее не встречала) и вовсе не притворяются, что это Рождество точно такое же, как и всегда… без нее. Они просто пытаются понять, что же им теперь делать.
