Книга Беженец - Алан Гратц

15-16 дней вдали от дома

Махмуд смотрел прямо в дуло нацеленного на него пистолета. Все это происходит на самом деле или он все еще спит и видит страшный сон?

Водитель-серб взмахнул оружием.

– Платите триста евро! – скомандовал он.

Это не сон. Это реальность!

Всего несколько секунд назад Махмуд не понимал, что происходит, но сейчас очнулся, сердце тревожно заколотилось. Глаза пересохли, а рубашка, все еще влажная от ночного пота, липла к телу. Часто моргая, он глянул на родителей. Они тоже проснулись. Отец бережно прижимал к себе спящего Валида.

– Не стреляй! Пожалуйста! – сказал он, закрывая одной рукой Махмуда и жену.

– Триста евро! – повторил водитель.

Триста евро! Вдвое больше той суммы, которую они согласились заплатить.

– Пожалуйста! – взмолился отец.

– Не хочешь умирать, плати три сотни! – завопил водитель. Рука дрожала, и пистолет плясал между передними сиденьями. Мать закрыла глаза и сжалась.

Отец поднял руку.

– Мы заплатим! Заплатим!

В них целятся из пистолета в богом забытом месте, посреди пустыни в чужой стране. Что еще он мог сделать?

Махмуда затрясло, когда отец отдал Валида матери и стал возиться с деньгами, спрятанными в рубашке, под ремнем. Махмуду хотелось помешать этому человеку угрожать его семье. Но что он мог сделать? Он чувствовал себя беспомощным и от этого злился еще больше.

Отец дрожащими руками отсчитал триста евро и сунул водителю. Махмуд так и не понял, почему тот не потребовал всех денег, которые были у семьи.

– Убирайтесь! Убирайтесь! – крикнул водитель.

Беженцам не нужно было повторять дважды, они быстро выбрались наружу. Двери еще не успели захлопнуться, как «фольксваген» сорвался с места и умчался по темной дороге прочь. Скоро габаритные огни исчезли за поворотом.

Махмуд дрожал от гнева и страха, а тело матери сотрясали тихие всхлипы. Отец обнял обоих.

– Ну что же, – сказал он наконец. – Я бы определенно не дал ему пять звезд по рейтингу «Убера»[11].

Ослабевшие ноги Махмуда подогнулись, и он осел на землю. Слезы струились по лицу, будто раньше их сдерживала невидимая дамба, а теперь шлюзы вдруг открылись.

Совсем недавно в него целились из пистолета. На протяжении всей своей жизни Махмуд не забудет ощущения парализующего страха, бессилия.

Мать села рядом и притянула его к себе. Слезы полились с новой силой, их подпитывали мысли обо всем, что ему уже пришлось испытать: бомба, попавшая в дом, нападение на машину в Измире, долгие часы в море и, конечно, Хана. В основном Хана.

– Мне так жаль, мама, – бормотал Махмуд. – Мне так жаль, что пришлось отдать Хану.

Мать погладила его по волосам и покачала головой.

– Нет, мой прекрасный мальчик. Если бы не появление той лодки, если бы ты не убедил их взять Хану, она бы утонула. Я не смогла бы удержать ее на воде. Ты спас ее, я это знаю. Она где-то здесь. Нам только нужно ее найти.

Махмуд кивнул и уткнулся в плечо матери:

– Я снова найду ее, мама. Обещаю.

Они плакали, продолжая обнимать друг друга, пока Махмуд не вспомнил, что слезы не приблизят их ни к Хане, ни к Германии. Он провел рукавом по мокрому рту и носу. Мама поцеловала его в лоб.

– По крайней мере, этот вор оставил нас на полпути в Венгрию, – заметил отец, глядя в телефон. – Мы на обходной дороге, примерно в часе езды от границы. Думаю, здесь недалеко до автобусной остановки. Но это означает, что мы снова должны идти пешком.

Махмуд помог матери встать, а отец поднял Валида на руки. Младший брат благополучно спал и все пропустил.

Махмуд снова нахмурился. Его беспокоило состояние Валида. Воздушные налеты, перестрелки, грабежи в такси – его ничего больше не волновало. Что с ним? Удерживает ли Валид слезы в себе или просто так привык к ужасам, происходящим вокруг, что ничего не замечает? Ему все равно? Оживет ли он, когда они доберутся до Германии?

Если они доберутся до Германии.

Они успели на остановку как раз вовремя, чтобы поймать поздний автобус до Суботицы, сербского города на границе. Там собралось еще больше сирийских беженцев, но пока никому не удалось перебраться в Венгрию. Ни машиной, ни поездом, ни даже через пустынную местность (так они попали в Македонию и Сербию).

Венгры строили ограду. Она еще не была закончена, но даже сейчас, ночью, солдаты усердно трудились, вколачивая в землю по всей границе четырехметровые металлические столбы и натягивая между ними сетку. Когда ее закрепили, еще одна бригада навесила сверху три ряда колючей проволоки, чтобы никто не перелез через стену. Венгры закрывали свою границу.

– Но мы не собираемся оставаться в Венгрии, – заметил Махмуд. – Мы только хотели проехать через нее в Австрию.

– Полагаю, венграм нет до этого дела, – ответил отец. – Они не желают видеть нас в своей стране, независимо от того, приезжаем мы или уезжаем.

Толпа беженцев внезапно ринулась на неогороженный участок, пытаясь прорваться в страну, прежде чем венгры достроят все.

– Мы не террористы! – крикнул кто-то. – Мы беженцы!

– Мы хотим попасть в Германию. Там нас примут! – поддержал его другой.

Раздались недовольные возгласы. Когда Махмуд наконец понял, что происходит, он вместе с родными оказался в самом центре скопления людей, пытавшихся перейти границу. Махмуда толкали со всех сторон. Он вцепился в спинку отцовской рубашки с такой силой, словно та была спасательным кругом и им предстояло выбраться из водоворота.

Какой бы пугающей ни была давка, Махмудом овладело радостное возбуждение. Наконец беженцы что-то делают! Они не просто скрываются в своих палаточных городках! Они поднялись и громко заявили:

– Вот мы! Посмотрите на нас! Помогите нам!

Но венгерские солдаты не собирались никому помогать. Когда беженцы бросились на ограду, солдаты в синих мундирах с красными беретами и повязками стали бросать в толпу баллоны со слезоточивым газом. Один с хлопком взорвался рядом с Махмудом. Серо-белое облако окутало людей.