В комнате тотчас же появилась Джоли:
— Я даже боюсь спрашивать о том, что тут творилось…
— А я даже боюсь тебе рассказывать! Она… она дала мне снова почувствовать себя молодым.
— Она постепенно до тебя добирается, — грустно молвила Джоли.
— Нет! — Однако оба знали, что это правда.
К ночи Пэрри закончил со своими бумагами.
— Завтра утром я иду к Аббату, — сообщил он.
Ничего не ответив, Джоли взглянула на него с любовью и покорностью, а затем растаяла.
Ночью Пэрри проснулся, почувствовав рядом чье-то тепло.
— Джоли! — воскликнул он.
— Попробуй угадать еще разок, любимый, — ответила дьяволица. — Хотя, если ты попросишь, я смогу сделать тебе приятное и стать похожей на нее. Меня нисколько это не обидит — лишь бы доставить тебе удовольствие.
— Но сутки еще не прошли!
— На этот раз я их тебе и не обещала, Пэрри. Я лишь обещала дать тебе время. Теперь оно истекло, и я пришла, чтобы подарить такое наслаждение, которое не способна подарить твоя призрачная подружка.
— Вон!
— Наша игра затянулась. Возьми же меня. — Перекатившись, дьяволица прильнула к нему горячей грудью.
Пэрри открыл рот — она его поцеловала. Он пошевелил ногами — и Лила тотчас же положила на них свои. Он пытался от нее избавиться, однако дьяволица вцепилась в него, как суккуб.
Наконец ему удалось нащупать рукой крест.
— Не делай этого, мой милый, — взмолилась Лила. — Теперь, когда мы уже почти готовы…
Поколебавшись немного, он неожиданно хватил ее крестом по спине. Дьяволица исчезла, а Пэрри, все еще возбужденный, остался лежать на мокрых от пота простынях.
Хорошо, что не появилась Джоли. Хотя Лила и вела себя с вопиющей дерзостью, она все-таки сумела добиться своего — Пэрри действительно возжелал ее проклятого тела! Быть может, он намеренно так долго не мог отыскать свой крест? И случайно ли он промедлил, прежде чем приложить его к спине Лилы? Пэрри боялся, что ему известен точный ответ на эти вопросы…
В его душе и правда таилось зло, за которое безжалостно ухватилась дьяволица.
Утром вернулась Джоли.
— Дьяволица являлась к тебе ночью, — решительно сказала она.
Пэрри кивнул:
— Я было принял ее за тебя. Но в конце концов прогнал с помощью креста.
— В конце концов?
— Джоли, я все-таки мужчина! Раньше мне казалось, будто я монах, однако теперь я точно знаю, что это не так. Я смирюсь с позором и уеду вместе с тобой — тогда она оставит меня в покое.
— Оставит ли, Пэрри?
— Конечно, от лица Люцифера она жестоко отомстит и мне, и Ордену! Но лично я буду ей уже больше не нужен! А когда ты снова примешь чей-нибудь облик, я останусь с тобой и больше не поддамся злу.
Джоли облегченно вздохнула:
— Надеюсь, Пэрри!
Расправив плечи, он вышел из комнаты и по коридору зашагал в кабинет Аббата. Хотя Пэрри и не просил о встрече, он был уверен, что его примут. Если бы захотел, в свое время Пэрри сам мог бы стать хозяином этого кабинета. Теперь он радовался, что у него не возникло такого желания — в противном случае все сложилось бы еще хуже.
Закутанная в одежды так, что ее едва можно было узнать, Пэрри преградила дорогу дьяволица.
— Не вздумай, Пэрри! Тебе придется слишком многого лишиться.
— Если я этого не сделаю, слишком многого лишится мир, — резко возразил он.
— Но миру не придется ничего терять! Я помогу тебе во всем, в чем ты захочешь.
— В том числе, бороться с твоим Хозяином? Сомневаюсь.
— А испытай!
— Не делай этого, Пэрри! — вмешалась в разговор Джоли. — Она не мыслит ни о чем, кроме зла!
— Знаю, — ответил Пэрри. Пробивая себе дорогу крестом, он двинулся вперед, а дьяволица по своему обыкновению растворилась в воздухе.
Однако она появлялась вновь и вновь.
— Пэрри, ты еще не дал мне шанс. Пэрри, с моей помощью ты мог бы стать Папой!
— А тебе этого и надо! — пробормотал он. — Подумать только — сам Папа в подданных у Люцифера!
— Что ж, такое уже бывало.
Пэрри остановился:
— Ты лжешь!
Ее губы скривились:
— Пусть меня поразит *******, если я солгала.
— Не обращай внимания, — вставила Джоли. — Ты должен сделать то, что задумал. Вероятно, это поможет от нее избавиться, иначе она не стала бы тебя так отговаривать.
— Правильно, девочка-тень, — отозвалась Лила, скривив лицо. — Если он потеряет свой пост, моему Хозяину не будет до него никакого дела. Тогда Люцифер просто передаст его слугам помельче — вампирам, например.
— Вампирам? — испуганно пролепетала Джоли.
— Ничего, мне уже приходилось отбиваться от одержимых бесовскими духами тварей, — уверенно отозвался Пэрри.
— Эти не одержимы, — заметила Лила. — Они и есть злые духи. Сначала они примутся за твою ожившую подружку-призрака и выгонят ее из нового тела. Боюсь, что после такого она покажется тебе менее соблазнительной.
По спине Пэрри пробежал холодок страха. Одержимые с трудом, но все-таки поддавались избавлению, чего нельзя было сказать о настоящих вампирах. Хотя существовали способы им противостоять, для того, чья добродетель оказывалась под сомнением, это представлялось неимоверно трудным. Да еще угроза в адрес Джоли…
— Нет, — отрезал он. — На испуг ты меня не возьмешь!
Однако Джоли заметно побледнела.
Пэрри дошел уже до двери Аббата и стал поднимать руку, чтобы постучаться.
— Я покажу тебе, как сделать Инквизицию действительно грозным орудием против еретиков, — пообещала Лила.
— С чего бы это? — Однако даже то, что Пэрри задал ей вопрос, означало его сомнения.
— Потому что еретики — ничто для меня или моего Хозяина по сравнению с вашей продажностью и развращенностью.
— Знакомая песня, — бросил Пэрри, сжимая руку в кулак и занося его над дверью.
— Как ты не понимаешь, Пэрри, большинство еретиков — обыкновенные разбойники. Редко встретится по-настоящему образованный и преданный человек, который служит Люциферу. Ты заслуживаешь большего, чем все другие.
— Раньше ты говорила, что Люцифер прислал тебя сюда, чтобы отомстить.
— Верно. Однако он очень хитер и никогда не упустит удобного случая. Гораздо больше он хотел бы совратить тебя, чтобы ты не только служил его цели, но сознавал, что предал и себя, и тех, кто тебе верил. Тогда ты будешь страдать всю свою жизнь, даже если совершишь еще большее зло. Более утонченного способа мести и придумать нельзя. Возможно, этим ты нанесешь такой удар делу, которому служил, что сполна возместишь весь вред, причиненный моему Господину.
