Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
– Веревки! – скомандовал Райнер. – Пойдемте!
Итало рванулся к ближайшему пню, добежал до места, где веревка исчезала в океане, и с размаху ударил по ней топором. Трос не особенно толстый, но лезвие отскочило от него с ливнем искр и страшным скрежетом. Итало отступил, будто отброшенный отдачей. Веревка пострадала лишь самую малость. Нахмурившись, Итало снова нанес удар.
– Поторопитесь! – крикнул Райнер остальным – ведь те все еще стоят, наблюдая за усилиями Итало. Анжело и Якоб подключились и с горящими щеками стали рубить ближние к себе тросы. Райнер пихнул Андреа вперед, и тот тоже кое-как побрел к укреплению-пню.
Веревка, с которой пришлось иметь дело Якобу, была крепкая, ее шероховатая поверхность вся сияла от вплетенных в нее рыболовных крючков. Бо́льшая их часть такого размера, какой был бы в самый раз при ловле форели или окуня, но иные крючки рассчитаны явно на рыбу покрупнее, включая такой, что был размером с руку Якоба – и он дико закачался из стороны в сторону, когда топор врезался в трос. Видя ширину троса, Якоб не рассчитывал, что с тем будет покончено быстро, но чего он и подавно не ожидал – ощущения, поползшего вверх по топору, когда лезвие врубилось в волокнистую бечеву. Древко завибрировало, будто соединившись с источником огромной силы. Якоб подналег на топор в попытке разорвать эту связь, но орудие было отброшено назад с такой силой, что едва ли не развалилось прямо в воздухе. Запах жженого волоса защекотал ноздри. Ему все-таки удалось повредить трос, но совсем чуть-чуть.
Вокруг Якоба воздух щелкал от ударов топоров его спутников. Рьяный речитатив на итальянском – надо думать, молитва – рвался из уст Анжело каждый раз, когда топор отлетал от троса, который он рубил. Из рук Андреа отдача и вовсе выбила орудие – свистнув над головой, оно воткнулось в землю позади него. Только Итало и удавалось держать мало-мальски четкий ритм, но пот, пропитавший спину рубашки, наглядно демонстрировал, чего ему это стоило.
Рыбак, наблюдавший за их отчаянными потугами, даже не двинулся с места. Когда Якобу удались три особо трудных удара, тот оставил свой пост близ туши огромного быка и направился к ручью. В руке у него все еще был зажат нож, но нес он его довольно-таки небрежно. Якобу наплевать было на то, что Рыбак приблизился к пенящейся воде, но та неспешность, с которой мужчина встал на колени и опустил в ручей окровавленный нож, насторожила его… С другой стороны, Райнер не отдал приказа прекратить рубку тросов, и поэтому Якоб нанес еще два резвых удара. Он добился кое-какого успеха. Плотные волокна каната лопались – пусть неохотно, – высвобождая некую скрепляющую силу, что заставляла волосы на затылке вставать дыбом.
Рыбак оставался у потока, в склоненной позе, держа руку с ножом под водой, довольно долго – Якоб успел перерезать свой трос почти наполовину; не отставал от него и Итало. Он ждал, что Райнер возьмет на себя Рыбака, но только когда тот поднялся с колен и обернулся к ним, Райнер прошел мимо Якоба навстречу мужчине. Пот заливал молодому человеку глаза, размывая зрение, и потому он не был уверен, что на самом деле видел, как вода прильнула к руке Рыбака, перчаткой обволокла ее от локтя до кончика ножа. По щелчку пальцев колдуна невероятной длины водяной хлыст, рукояткой которому служил рыбацкий нож, взвился в воздух, и первый удар настиг Итало, застывшего с занесенным над тросом топором. Едва каменщик опрокинулся навзничь, Якоб понял – все это ему не чудилось.
Прежде чем хлыст обрушился на него, Райнер уклонился в сторону, выставив перед собой топор размеченной рукоятью вперед. Свободной левой рукой он сделал широкий жест от себя – и водяное жало рассерженной змеей отлетело в сторону. Оно больше не угрожало ни Итало, ни Райнеру – вместо этого нацелилось на Анжело.
Якоб стоял близко к нему и потому разглядел все в ужасающих подробностях; прямо на его глазах водяной хлыст закрутился вокруг горла Анжело и, каким-то неведомым образом сделавшись плотным и острым, рассек его, послав в воздух дождь из маленьких красных капель, и Анжело застыл как вкопанный, раззявив рот и выпучив глаза.
– Братец! – вскричал Андреа.
Якоб знал, что должен что-то предпринять, но тело не слушалось его, будто скованное. Прежде чем хоть кто-то из них смог шелохнуться, водяной хлыст отделился от рыбацкого ножа, и его щупальце со зловещим журчанием в считанные мгновения втянулось в рану на горле Анжело, исчезнув внутри целиком.
XXII
Сжав топор обеими руками, Райнер стал наступать на Рыбака – тот присел, снова окунув нож в ручей. Итало отчаянно лупил по тросу топором. Анжело повернулся к Якобу и направился к нему неестественной походкой, будто вода, проникшая в его тело, заставила набрякнуть каждый сустав. Лицо Анжело блестело – не то от пота, не то от некой страшной испарины; и, как вскоре Якоб понял, двигается он не сам по себе – его направляет воля того, кто вместе с ушедшей в рану водой проник в сознание бывшего товарища и завладел им. Глаза Анжело как будто бы слезились, но то лишь выходил из пор переизбыток влаги; вдобавок ко всему они приобрели зловещий золотистый оттенок. Он закашлялся – то был грубый, влажный кашель человека, пытающегося прочистить легкие. Маленькие струйки воды выплескивались из раны в горле, а кашель все продолжался и продолжался; его напор скручивал Анжело в бараний рог.
В каждом его всхрипе Якоб различал что-то еще: что-то, что вполне могло быть речью. Язык, на котором изъяснялся Анжело, полон сопящих и давящихся звуков, но Якоб его тем не менее понимал. И дело было не столько в том, что он мог различить отдельные слова, сколько в том, что он мог узреть их предмет. Даже не просто узреть – в один миг он очутился внутри того, что ему описывалось. В один миг он воспарил в заоблачную высь, и все, что под ним, сделалось маленьким, будто нанесенным на карту. Контуры берега были неразличимы, но никуда не делся и черный океан, и горбы, вздымающиеся из него, не являлись островами – Левиафан, это вполне себе библейское, если судить по размерам, чудовище тянулось во всех направлениях, насколько хватало взгляда. Из разных мест от побережья на воду легла решетка тонких линий – некоторые из них заканчивались на одном из огромных горбов, другие терялись в волнах. Рыбак достигнет своей цели, подумалось Якобу. Он работал так долго, что о сроке даже не хочется думать, он забрасывал тросы и вонзал крюки в его необъятную тушу с терпением, равнозначно безумным и героическим. Он поставил сего монстра, сего Бога-Зверя, на грань поимки. Пусть это и грозило безумием и гибелью всему миру – Якоб не мог не восхититься упорством Рыбака.
С пугающей скоростью земля начала приближаться. Понимая, что он ее в общем-то и не покидал, Якоб все равно почувствовал себя птицей, вдруг забывшей, как пользоваться крыльями. Ветер свистел кругом, демонически завывал в самые уши – и это было абсурдно, ибо ноги его крепко упирались в здешнюю багряную почву. Анжело продолжал вещать на своем хрипящем наречии, а он, сверзившись на пень, ударившись о сруб светлого дерева, все ждал, когда все чувства исчезнут и он упадет на землю мертвым кулем. Якоб закрыл глаза, но видения не исчезли; более того, деревянная плоскость пня лишь умножила их. Он увидел, что обвязанная вокруг пня веревка была вся испещрена символами – угловатыми метками, картинками и буквами. Они, казалось, плавали где-то внутри самих волокон. Никогда бы не подумал, что перед смертью увижу нечто подобное, изумился он.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
