– Тем не менее нельзя слишком рассчитывать на их привычки, – задумчиво заметил Боб. – Вы знаете, что я не слишком впечатлителен, но при одной мысли, что медведи могут неожиданно напасть на нас, когда Франсуа лежит на носилках, а вы оба заняты его переноской, меня охватывает дрожь.
– Медведи здоровые, судя по размаху резни, устроенной ими над нашими полукровками.
– Огромные! Они весят от двенадцати до пятнадцати сотен фунтов… В длину достигают трех с половиной метров, а когти у них превышают пятнадцать сантиметров… А задние лапы – сорока пяти сантиметров!
– Что же делать?
– Надо обязательно, несмотря на отсутствие лошадей, переправить Франсуа в Делорейн. Это около трех льё… Вопрос пяти-шести часов.
– Я попытаюсь дойти сам, не тратьте времени на меня… Послушайте, по моей вине уходит драгоценное время, а это – жизнь Луи Риэля. Да и страдаю я уже меньше… А может быть, всё пройдет?
При этих словах мужественный юноша приподнялся с носилок, прежде чем его братья успели воспрепятствовать его безумной попытке.
Но едва он поднялся, как пронзительно вскрикнул, побледнел и тяжело упал в объятия Боба.
– Значит, я проклят, и вы вместе со мной! – глотая выступившие от бешенства и безнадежности слезы, сказал Франсуа.
– Успокойся, малыш, – нежно прервал Жан, снова укладывая брата на носилки, словно мать больного ребенка на постель.
– Если бы только меня убили!..
– Как же так, – сказал Боб. – Вы отделались бы ото всех своих обязанностей! Нам пришлось бы вас хоронить мимоходом, оплакать на бегу… А время-то терять нельзя…
– Но подумайте: шесть часов, а может и восемь, вам придется нести меня, как тюк!..
– Можно сделать кое-что получше.
– Говорите, милый Боб.
– Можно перенести вас в Одинокий дом. Владелец его – конченый негодяй, отважный контрабандист, но по-своему честный. Жена его – старая пьянчужка, но не хуже других… У них есть дочь, Кейт, милое дитя, резкая, взбалмошная, настоящая дикарка, но откровенная.
– И далеко этот Одинокий дом, скажите, Боб?
– Чуть севернее… Мы могли бы там быть через час.
– Хорошо, идем в Одинокий дом. Вспомнил… маленькое плато, открытое всем ветрам, отделенное от плато Мертвеца скальной грядой… Туда можно попасть через ущелье с отвесными стенами.
– Точно! Вас там примут как родного, потому что я приду с вами. В те времена, когда я был еще сорванцом, мне довелось оказать услугу хозяину этой дыры Джо Салливану…
– Вы нам этого не говорили, Боб. Нам известно имя Джо Салливана только из-за его тесного знакомства с Джонатаном и полковником Фэрфилдом.
– Хе-хе!.. Есть в жизни воспоминания и связи, о которых нет желания упоминать.
– Сейчас не время для упреков, – прервал ковбоя Жан. – Мы и так задержались… В путь!
– Еще пять минут, – заметил Боб, думавший обо всем.
– Что еще?
– А седла?… И такие узнаваемые уздечки?..
– Что вы с ними хотите сделать?
– Сжечь, черт возьми! Конечно, сначала забросать ветками, смолистыми, но совершенно сухими.
– Отлично!
– Потом мы все пойдем в направлении Одинокого дома. На этот раз я пойду в арьергарде, с зеленой веткой в руках.
– Чтобы заметать по мере возможностей наши следы. Не так ли, Боб? Великолепная идея.
* * *
Всё время борющиеся, но никогда не покоренные, вооруженные физической и моральной отвагой против ударов судьбы, четверо молодых людей шли по дороге к жилищу контрабандиста, надеясь, несмотря на подозрения к этому персонажу, если не на сердечное и щедрое гостеприимство, то, по крайней мере, на вполне приемлемое для такой глуши.
Они шли умеренным шагом, чтобы не утомлять раненого, стараясь по мере возможного облегчить его страдания.
Как только Франсуа будет на время устроен в Одиноком доме, Жан и Жак отправятся в Реджайну. Они должны будут заглянуть в Литтл-Пембину или Буасвен, где у них есть друзья, и там наймут людей с лошадьми. Эти люди заберут раненого. После этого молодые метисы выпишут по телеграфу лекарство из Виннипега.
Естественно, Боб, знающий Джо Салливана, останется возле Франсуа, ожидая помощи, которая, впрочем, не должна задержаться.
В то время как Боб и Франсуа будут – увы! – осуждены на временное безделье взамен за безопасность, Жан и Жак попытаются спасти Луи Риэля и сделают всё возможное, чтобы вырвать его из рук английских властей.
Переговоры, описанные в нескольких строках, на самом деле длились долго; их прерывали частые остановки, не говоря уж о трудностях ходьбы по неровной местности. Кроме того, Боб тщательно затирал следы братьев и свои собственные, поэтому почти не мог в них участвовать, настолько он был занят своим важным маневром, благодаря которому все следы их прохождения затирались.
Заметив быстрое приближение дня, они были готовы идти побыстрее, несмотря на изнурительную усталость, начинавшую подавлять их могучую конституцию.
Они пересекли наискось небольшую часть плато Мертвеца и оказались перед крутым склоном двухсотметровой высоты.
– Надо на него подняться, – сказал Боб.
– Поднимемся, – ответили Жан и Жак, – только носилки станут ненужными. Малыша мы по очереди понесем на плечах, передавая друг другу, когда устанем.
Подъем длился полчаса, потом, когда все оказались на вершине этой своеобразной гряды, Боб указал на обширную поляну среди темной зелени сосен, освещенных первыми лучами солнца. На поляне виднелась группа строений.
– Вот это и есть Одинокий дом, – сказал он, – со всеми его конюшнями, складами, цистернами для жидкостей и главным корпусом.
Граница проходила посреди этого скопления зданий таким образом, что в Канаде оставались конюшни и склады, забитые товарами. Это был один из участков границы, старательно маркированных международной комиссией.
Такая завидная диспозиция подходила человеку, использовавшему ее в соответствии со своим разумением контрабандиста. Он мог в одно мгновение перейти из Америки в Канаду и, наоборот, из Канады в Америку – как с целью перемещения товара, так и ради личной безопасности.
…Оставалось пройти не более пяти метров пологого склона, чтобы оказаться перед строением, которое вблизи казалось до странности неприветливым.
– Прогулка! – в один голос решили оба уставших брата, и задорная улыбка заиграла на их лицах.
Одинокий дом представлял собой настоящую крепость, построенную из толстенных неошкуренных сосновых стволов с добавлениями лап по углам и укрепленную, как и все срубы вообще, поперечными связками. Все проемы были надежно защищены двойными ставнями с амбразурами. Усадебные постройки окружал палисад. По образовавшемуся таким образом двору носилась с громким лаем полудюжина непривязанных собак.
