Книга Объект 217 - Николай Иванов

– Ты же обещала не дергать ее. Сколько можно?

– А я что? – не приняла обвинений Стеша, вполне обоснованно поделившись наблюдением. – У нас одна половина песен о несчастной любви мужиков, а вторая – про несчастную судьбу женщин. Любую сама затяни, будет или про нее, или про меня…

– Тогда тем более помолчала бы. Забудь про него!

Имя не произносилось, но всем и так было понятно, о ком речь. Стеша под единодушным мнением вроде притихла, потом все же исповедалась:

– Ох, Груня, а вспомни сама, какие у Васьки глаза… Бабья смерть! Бывало, увижу – и мурашки собираю. Я б ему таких деток красивых нарожала! Почему он выбрал Варьку? Чем я не подошла ему?

Скорее всего, Стешу взбудоражили разговоры о победе, о возвращении мужиков, а значит, и думы о том, как жить дальше. В другой момент, может, и сдержалась бы, но силы и у нее оказались на исходе не только физические, но и духовные. Здесь бы всем промолчать, дать затихнуть вспыхнувшей искорке, но Груня не прочувствовала момента:

– А не всегда любят тех, кого слишком много. Варя же сначала накормит других, а потом только сама сядет за стол.

– А я, значит, не такая! – взвилась Стеша так, что Наталья едва успела осадить ее за руку. – Не такая? Да у меня… вон, глянь, какие бусы для всех – ешьте и пейте, – поправила грудь, хотя прекрасно поняла, о чем идет речь.

– Дура ты, Стешка, – дала характеристику Груня и, как тоже ни было тяжело, встала, присоединилась к Варе рвать колокольчики.

– Да не дура, – снова легла на спину, забросив руки за голову, Стеша. Всмотрелась в небо, словно высматривая между редких утренних облачков уже не луну, а свою судьбу. – Просто люблю и не могу забыть. И как после победы жить будем рядом – за себя не ручаюсь, – не дала гарантий ни себе, ни Варе, ни товаркам. Может, тут же и пожалела о прилюдно сказанном, но очистилась благородным пожеланием: – Но лишь бы вернулся…

Громче всех вздохнула баба Ляля. И вздох ее этот тяжелый родился, надо полагать, еще в ту, Первую мировую войну. И был он по своему мужу и означал на собственной судьбе познанное: войны без вдов не бывает. И что далеки они – желание людей и военная реальность.

– Наталья, к нам гости, – прокричала бдительно, усмотрев на дороге группу мужчин, Груня.

Шли начальник контрразведки Врагов, капитан Бубенец, перевязанный Соболь и по привычке замыкающим группу старшина Леша.

– Доброе утро, Золушки, – поднял в приветствии руку Врагов. Помог подняться с земли бабе Лялюшке. Оглядел всех торжественно: – Ну что, запускаем дорогу? Дадим фрицу прикурить?

Прихорашивающаяся при виде мужчин Стеша, дурачась, попросила о дополнительных условиях:

– Фрицу прикурить, а нам, бедным женщинам, чего бы покрепче. А то у бригадира день рождения, а мы как середина недели: воскресенье уже не помним, а до субботы далеко. Хотя… – Прислушалась, уловив удар молотком по рельсу. – Нет, ничего не надо. Сейчас придет ревизор и мимоходом просто всех накажет.

Однако вместо Михалыча на путях показался с его молотком в руках Кручиня. Смутившись большому количеству людей, спрятал в первую очередь за спину противогазную сумку с выпирающим из нее пакетом. Зато поднял железнодорожное било, сверкнувшее солнечным зайчиком на полированном лбу, привлек внимание к нему:

– Михалыч забыл на шпалах. Отдать бы…

От Соболя не скрылось смущение белогвардейца, попавшего как кур в ощип, в общество контрразведчиков. Да и кто сказал, что опасность снята? С минуты на минуту пойдет поезд, а человек, не снятый с подозрения, что-то слишком судорожно прячущий за спину, достоин по крайней мере осмотра.

Не боясь выглядеть подозрительным, а может, показывая свое рвение, желание исправиться перед начальством, в то же время вроде как и в шутку, если опасения не подтвердятся, лейтенант подошел к Кручине, прощупал газетный пакет в сумке. Бумага под пальцами прорвалась, и из тугого свертка начал раскрываться красным бутоном кусочек материи.

– Я даже не сомневался, что будет опять что-то женское, – легко перевел досмотр в подготовленную шутку Соболь.

Кручиня, уличенный в очередной неблаговидности, затоптался на месте. Затем, желая снять все подозрения и разом разрешить ситуацию, стал разрывать весь пакет:

– Я бы хотел… Сегодня день рождения… Мы с Семкой говорили… Вот, поздравить.

Словно торговец на рынке или даже фокусник в цирке, встряхнул освобожденной из газетного плена мануфактурой, и перед взором собравшихся возникло платье с огромными красными маками по полям. Белогвардеец поднес его к онемевшей, покрасневшей не менее подарка Наталье. Стеша, охнув, стала вытирать вспотевшие руки о тельняшку, протянула их к имениннице:

– Семь раз споткнуться и столько же умереть! – бесхитростно не скрыла она зависти. – Дай поносить!

Наталья по-девчачьи успела и увернуться от Стеши, и чмокнуть Кручиню в благодарность за внимание и подарок. И если мужчинам оказалось достаточно оценить его зрительно, то каждая из женщин еще и потрогала обновку, поцокав в восторге. А баба Ляля тамадой и распорядилась:

– Так, обновку не задальниваем. Наряжайся!

Бригадир и сама бы с радостью сделала это, но оглянулась на мужчин. Те деликатно отвернулись, женщины огородили именинницу от непотребных глаз. А Бубенец вообще отвел в сторону виновника приятной суматохи:

– За этим, что ль, отлучались по ночам?

Иван Павлович кивнул:

– По близлежащим деревням обувку чинил, заборы подправлял, столярничал. Подсобралось на такое вот внимание…

– А это, значит, ваш, – капитан вытащил наган.

– Мой, – опустил голову Кручиня. Наверное, прошлое будет тянуться за ним по пятам всю жизнь. Умоляла мать утопить оружие в речке, но не поднялась рука…

– Служили в разведке Деникина, – продолжал скользкий допрос Бубенец.

– Было по молодости.

– Отсидели в лагерях, – продолжал тянуть кота за хвост контрразведчик.

– Отсидел, – уже с неким вызовом эхом ответил Кручиня. Биография, в отличие от остальных, у него как на ладони. А точнее, в «Личном деле зэка Кручини И. П.». Так что можно говорить сразу, что вменяется в вину на сей раз.

Хотя Ивану Павловичу грех было сетовать на судьбу в этот раз. Судя по дружелюбному расположению капитана, выдвигать обвинений тот не собирался. Бубенец даже отвел его еще на несколько шагов от остальных, хотя Кручине нестерпимо хотелось остаться рядом с Натальей, увидеть ее в новом платье.

– Слушайте, Иван Павлович, а ведь у вас прекрасная отрицательная биография врага народа. Для разведчика. Как думаете? – вдруг намекнул на совсем неожиданный поворот в его линии судьбы капитан.

Руки у Кручини вспотели не хуже, чем у Стешки. Тем не менее, сам никогда и близко не задумывавшийся о подобной роли, согласился с таким выводом: