Строился замок традиционно: четырёхугольник размером приблизительно 58 на 56 метров был обнесён оборонительной стеной двухметровой толщины, по углам — небольшие башни, с запада — флигель с жилыми помещениями и часовня.
Во флигеле — здоровенные подвалы. К оборонительной стене с внутренней стороны лепились многочисленные жилые и хозяйственные пристройки для гарнизона и слуг. В центре двора — колодец… В общем, всё как полагается.
Впрочем, «Дом епископа» и в камне не стал неприступной крепостью: в 1403 году им запросто овладел литовский князь Витовт. Причём вначале он разбил перед замком лагерь — специально, чтобы устрашить защитников Георгенбурга количеством своих воинов…
В 1525 году, после превращения Пруссии из церковного в светское государство, замок стал владением последнего, тридцать четвёртого, магистра Ордена и первого герцога Пруссии Альбрехта Гогенцоллерна. Через Георгенбург проходила старая дорога из Инстербурга в Рагнит (ныне Неман), по которой герцог Альбрехт ездил в Курляндию к своему брату Вильгельму.
В 1656 году замок захватили… татары! Правда, не из Золотой Орды, а наёмники польского шляхтича Гонсиевского. Превратив окрестности Георгенбурга в залитые кровью руины, они захватили в плен тридцать молодых мужчин, забрали весь домашний скот и всё мало-мальски ценное имущество. После этого набега здешние жители стали употреблять крепкую пословицу, смысл которой аналогичен нашему «Незваный гость хуже татарина».
«Глотать верёвку»
Дважды крепость была занята шведами: в 1643–1648 годах и в 1679 году.
Кстати, по адресу шведов обозлённые «аборигены» тоже прошлись, непереводимо и непечатно. В общих чертах — швед, который ест селёдку с молоком, представлен в пословице как вечный обитатель сортира, а желают ему «глотать верёвку» почаще…
После эпидемии чумы 1709 года, когда в окрестностях замка почти не осталось живых, король Фридрих Вильгельм I передал Георгенбург в государственную вотчину. Деревни, расположенные к северу от замка, были вскоре заселены ремесленниками из австрийского Зальцбурга.
Конечная остановка автобуса Инстербург — Георгенбург около гостевого дома и магазина Адольфа Фриозо, 20-е годы XX века
Интересно, что австрийцы значительно улучшили «женскую породу». По отзывам современников, женщины Восточной Пруссии никогда не отличались особой красотой: тяжеловесные, со свекольными щеками, водянисто-серыми глазами и соломенными волосами, они были, наверное, достойными невестами и почтенными жёнами, но… облагородила их облик именно «австрийская нота». Характерная деталь, которая бросается в глаза на портретах восточнопрусских красавиц: надменно оттопыренная нижняя губка — пухлее и ярче верхней — и есть эта самая, заимствованная смешением кровей, «австрийская подробность».
Не смог даже король
Историк XVIII века Луканус писал:
«Совсем рядом с замком, на большой дороге, расположен завод по производству патоки и пива, а также кирха в виде башни на крутой горе, построенная из красного камня. Внутри она светлая, просторная и хорошо выглядит. Алтарь и кафедра являются произведениями камнерезного искусства. ‹…› Деревня состоит из длинной улицы, на которой проживают не крестьяне, а только ремесленники, а также сад, где король Фридрих Вильгельм пировал в июле 1739 года».
Пир ему, очевидно, понравился. Ибо в том же году рядом с мостом через Инстер была выстроена, за государственный счёт, дорогущая дамба для сдерживания весенних паводков. Тем не менее Георгенбург так и остался деревней. Хотя тот же Фридрих Вильгельм собирался даровать поселению городские права ещё в 1721 году — чтобы сделать его более привлекательным для переселенцев и как можно скорее «залатать дыры» в экономике земель, почти обезлюдевших из-за свирепствовавшей чумы.
Король обратился к министрам с предложением объявить городами Георгенбург, Рагнит, Тапиау (Гвардейск), Таплакен (Талпаки) и Гольдап (теперь в Польше). Но… дабы не помешать торговому развитию Велау и Инстербурга, Георгенбург и Таплакен министры решили в статусе не повышать. И привели резоны, которые король не смог проигнорировать. Георгенбург так и остался «в тени» Инстербурга.
Разрушена после войны
Надо сказать, что кирха, упомянутая Луканусом, — не первая в Георгенбурге. Сначала была построена небольшая фахверковая, с фигурой рыцаря на крыше — и только в 1693 году появилась та, о которой говорит историк. Внутри неё был плоский потолок, кафедра вырезана в форме восьмигранника с витыми башенками по углам, на панно — Бог и четыре евангелиста. Рядом с кафедрой, с обеих сторон, — по колонне, подпирающей балки перекрытия. В сводчатых нишах — Матфей и Лука, выше них — орнамент в виде вьющихся растений. На втором этаже — маленькие витые башенки, распятие, под крышей — деревянный голубь.
В кирхе хранились и могильные камни. Самое старое надгробие — орденское, с изображением рыцарского герба, испещрённое готической вязью (полустёртый текст был неразборчив уже в XVIII веке). Забегая вперёд, скажем, что кирха эта была отреставрирована в начале XX века — и разрушена после Второй мировой войны. На месте, где она стояла, — теперь обелиск советским воинам, павшим в бою за Георгенбург.
Впрочем, вернёмся в замок.
Царедворец Апраксин
Во время Семилетней войны (1756–1763) в замке размещалась ставка русского генерала Апраксина. Именно здесь разыгралась личная драма этого опытного царедворца. Он командовал армией, которой противостояли войска прусского фельдмаршала Левальда. Русская армия взяла Мемель (Клайпеду), Тильзит (Советск), Гумбиннен (Гусев) и Инстербург.
Сражение при Гросс-Егерсдорфе. Гравюра XVIII века
