Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Таким образом, то обстоятельство, что враг сумел сохранить часть своей живой силы, большую часть технических средств ведения боя и штабы, играло против русских. Именно поэтому штаб Юго-Западного фронта мог (и, возможно, должен был) рискнуть и бросить 8-ю армию на львовское направление (через Рава-Русскую), что заодно оказало бы поддержку и войскам 11-й армии. В той обстановке, что сложилась на Юго-Западном фронте к 27 мая, развитие успеха на Львов давало русским больше шансов на успех, хотя и понуждало на время отказаться от вероятного захвата ковельского железнодорожного узла. А. И. Деникин справедливо считал, что «выдвинутое положение ударной группы в связи с полным поражением 4-й австрийской армии давало возможность безостановочным наступлением на Владимир-Волынск и Львов докончить поражение австрийского фронта»[107].
Исходя из собственного понимания складывавшейся обстановки, главкоюз не принял директиву генерала Алексеева к сведению и продолжил наступление на Ковель, штурм которого чрезвычайно затруднялся условиями местности: «Брусилов, опасаясь за свой правый фланг, не был согласен с идущими из Могилева, безусловно, вполне целесообразными директивами. Он не передал дальше распоряжения Алексеева и решил продолжать операцию по своему плану»[108]. Хотя первоначально такая перегруппировка задумывалась и даже уже начала выполняться, но как раз в этот момент немцы нанесли первый контрудар от Ковельского укрепленного района.
Очевидно, что в создавшейся обстановке главкоюз не решился на предлагаемую Ставкой перегруппировку, вне сомнения, подставлявшую правый фланг 8-й армии под немецкие атаки. В данный момент ген. А. А. Брусилов еще не мог знать численность сосредоточиваемой против него германской группировки. И рисковать главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта не решился, тем более что сильных резервов Ставка ему все еще не обещала, ибо Западный фронт еще не начал своего наступления, отложенного, повторимся, до 4 июня, и резервы по-прежнему стояли в распоряжении генерала Эверта.
Германский наблюдатель в блиндаже
Кроме того, перенос усилий армий Юго-Западного фронта на Рава-Русскую как минимум означал, что теперь фронт (какое-то время) будет действовать в одиночку. Разве это не ломало оперативно-стратегическое планирование Ставки на кампанию 1916 года? Возможно также, не лишена основания и та точка зрения, что после такого успеха Юго-Западный фронт по собственной инициативе должен был взять на себя главный удар. Так, выдающийся отечественный военный теоретик А. А. Свечин впоследствии упрекал ген. А. А. Брусилова, что именно в этот момент, момент ошеломляющей победы, главкоюз не решился взять на себя бремя главного удара на Восточном фронте в кампании 1916 года. А ведь даже Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев подталкивал к этому генерала Брусилова, уже имея сведения о колебаниях командований фронтов севернее Полесья. Нельзя не напомнить здесь, что первоначально (еще зимой) генерал Алексеев намеревался наносить главный удар именно южнее Полесья, но затем, под давлением англо-французских союзников, это решение было пересмотрено. И тут сама судьба предоставила русским в руки верный шанс на победу! Но главнокомандование Юго-Западного фронта отказалось считать свой удар главным на Востоке.
Одной из наиболее важных причин этого было отсутствие резервов для проведения именно главного удара: за то же время, пока Ставка перебросила бы к 8-й армии те пять корпусов, что дожидались своего часа на Западном фронте, австро-германцы успели бы неимоверно усилиться. Именно так и произошло в июне – июле, когда Юго-Западный фронт получил эти корпуса, но свои подкрепления получил и противник. Итог – новые безрезультатные атаки на Ковель.
Проблема заключается не столько в плоскости переноса главного удара на Восточном фронте вообще, сколько в переносе главного удара на Юго-Западном фронте (и даже уже – в 8-й армии) – на рава-русское и затем на львовское направление. Именно сюда должны были бросаться все без исключения подходившие резервы, именно сюда должны были быть переброшены 4-й и 5-й кавалерийские корпуса, и именно здесь следовало рисковать 8-й армии, прикрывшейся бы тогда от Ковеля действительно слабыми заслонами.
Кроме того, А. А. Свечин справедливо указал, что русские должны были стремиться перевести ход войны в маневренную плоскость, по образцу 1914 года. Ведь именно для такой войны у русской стороны были козыри – численность и многочисленная кавалерия, в то время как противник обладал как раз козырями для позиционной борьбы – техническими средствами ведения боя. И Луцкий прорыв предоставлял для маневренной войны все шансы.
Здесь можно назвать и еще две причины, которые, вероятно, повлияли на главкоюза в смысле отказа от переноса действий на рава-русское направление. Во-первых, этот маневр требовал перегруппировки, а резервов, как неоднократно говорилось выше, и без того уже не хватало. Во-вторых, именно 27 мая, как говорилось выше, на ковельском направлении были взяты в плен первые немцы (из частей 81-й резервной и 18-й ландверной дивизий). Это означало, что выполняется вторая часть директивы Ставки: противостоявшие Юго-Западному фронту австрийцы разгромлены, а теперь сюда же перебрасываются и германские резервы. И идут они именно в Ковель. Значит, надо атаковать именно сюда, дабы привлечь к данному географическому пункту как можно больше немецких подразделений, чтобы облегчить задачу главного удара, поставленного перед Западным фронтом ген. А. Е. Эверта. В телеграмме в Ставку от 28 мая ген. А. А. Брусилов изложил обоснование отказа от перегруппировки сил 8-й армии на рава-русское направление следующим образом: «…Крайний правый фланг 8-й армии не могу выдвигать вперед, отрываясь от Западного фронта, так как в этом случае рискую, что противник устремится в образовавшийся прорыв и будет действовать на мой тыл… наступление 8-й армии на Рава-Русскую повлечет за собой значительную растяжку ее, при наличии которой фронт не будет достаточно устойчив для противодействия удару противника, и все плоды одержанного успеха могут быть сведены на нет, а в лучшем случае – будут значительно умалены. В этой обстановке придется считаться не с одной австрийской армией, сильно ослабленной и расстроенной нанесенным ей ударом, но и с теми подкреплениями, которые будут немцами подведены из числа войск, противостоящих нашему Западному фронту»[109].
Таким образом, главной причиной отказа от перенацеливания удара 8-й армии ген. А. М. Каледина на Рава-Русскую главкоюз называл отсутствие содействия со стороны Западного фронта ген. А. Е. Эверта. И здесь генерал Брусилов был справедлив: мало того, что главкозап всеми силами оттягивал начало своего наступления на виленском направлении, но даже и не разрешил 3-й армии ген. Л. В. Леша, пассивно стоявшей на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, наступать. В этих условиях правый фланг 8-й армии на самом деле оголялся со стороны Ковеля, куда уже подвозились германские дивизии. Сам же ген. А. А. Брусилов уже после войны так охарактеризовал свои намерения в данный период: «Выбор 8-й армии в качестве ударной был обусловлен тем, что я еще в Ставке слышал от Алексеева, что главный удар будет наноситься на Западном фронте в Виленском направлении. Поэтому от Юго-Западного фронта ожидалось продвижение на Ковель и далее по направлению на Брест, дабы этим заставить немцев отойти перед Западным фронтом. Ковель – Брест – вот руководящая идея для Юго-Западного фронта. Эта идея была твердо высказана Алексеевым, и я был с нею вполне согласен. После этого я считал себя обязанным выполнить то задание, которое мне было поручено Ставкой. В связи с этим направление на Львов… было для меня неприемлемо, тем более что и резервы группировались в ковельском направлении»[110].
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
