Но тут обнаружилось, что против планов Шефера решительно настроен сам Вальтер Гремер. Он предполагал отложить решение данного вопроса до окончания войны и возвращения Вильгельма Фильхнера из британского плена. Шефера выручило только то, что глава Имперской канцелярии был близким приятелем Гиммлера: ликвидация фонда создала бы множество проблем для Ганса Ламмерса.
Теперь можно понять суть компромиссного решения, найденного заинтересованными сторонами. Было предложено основать Германский институт исследования Центральной Азии, которым бы руководил Эрнст Шефер и который был бы обязан тесно сотрудничать с Фондом Фильхнера. При этом Шеферу не собирались отдавать всю полноту власти: свой президентский пост он делил бы с почетным президентом института Свеном Гедином.
В начале июля 1942 года сотрудничество вновь дало трещину. Шефер сам подлил масла в огонь, когда направил Ламмерсу письмо, в котором сообщил, что планы геофизика Фильхнера никак не вписывались в сферу деятельности института. Шефер хотел ввести новшества, которые должны были в перспективе стать определяющими для национал-социалистической науки, – в его институте должны были быть устранены четкие границы между различными дисциплинами:
Задача института состоит в том, чтобы выйти за рамки работ Фильхнера и Гедина. Должна появиться всеобщность исследований, чего еще никогда не было в нашей германской науке. Пожалуй, подобные попытки можно было обнаружить у великого Александра фон Гумбольдта, но сто лет назад научные дисциплины были не настолько развиты, как сейчас.
Эрнста Шефера пригласили в Имперскую канцелярию для консультаций. С ним намеревались договориться о том, что в Мюнхене будет создан Институт научных исследований Центральной Азии, не обладающий привилегиями имперского научного учреждения. Шефер понял, что перегнул палку, и согласился на уступки.
В конечном итоге ему все-таки пришлось прибегнуть к заступничеству своего шефа – после некоторых раздумий Генрих Гиммлер принял решение, что институт будет называться Имперским институтом исследований Центральной Азии имени Свена Гедина и располагать соответствующими полномочиями.
За несколько дней до официального открытия Имперского института, которое состоялось 16 января 1943 года, произошла встреча Генриха Гиммлера и Ганса Ламмерса. На ней два политика собирались снять все возникшие вопросы. Ламмерс рекомендовал отложить открытие института, к проекту которого накопилось очень много претензий. Гиммлер «с уважением отнесся к прозвучавшей просьбе», но заявил, что это невозможно, так как Свен Гедин, который должен был присутствовать на церемонии, уже выехал из Швеции в Германию. Такую мировую величину нельзя было заставлять ждать. Единственное, что мог сделать в данной ситуации Ламмерс, так это настоять на том, чтобы институт Свена Гедина не получил статуса имперского. Гиммлер со своей стороны решил пойти на уступки, поэтому в день открытия институт назывался «исследовательским». Именно под таким названием институт и вошел в историю. Примечательно, что в приглашениях, рассылаемым знатным лицам, Шефер распорядился оставить слово «имперский», что через несколько дней вызвало большой скандал.
Эрнст Шефер достиг своей заветной цели – после многолетних усилий он получил в свое распоряжение самостоятельный научно-исследовательский институт. Но отношения с Фондом Фильхнера и дальше оставались весьма напряженными. Вся эта история показательна тем, что мелкие личные амбиции, которые вылились в споры, а затем в противостояние в очень специфической сфере деятельности, едва не привели к прямому столкновению весьма влиятельных политических фигур Третьего рейха. Формально был найден компромисс, но фактически в данной схватке победили Шефер и Гиммлер.
«Тайны Тибета»
После возвращения из третьей экспедиции Эрнст Шефер занимался не только аппаратными интригами, но и довольно необычными исследованиями. Остановимся на них поподробнее.
Среди материалов, доставленных в Германию из Тибета, находилась огромная коллекция уникальных растений и зерновых культур. По прибытии они были рассортированы и подробно описаны. В 1943 году Эрнст Шефер в обобщающем докладе ставил задачи для дальнейших опытов с тибетской флорой:
Наши устремления всегда были сопряжены с целью собрать все то, что могло быть полезно для собственного народа. Упоминавшиеся здесь полторы тысячи образцов ячменной культуры, которые по большей части являются результатом примитивной селекции, могут иметь целый ряд очень важных наследственных факторов – например, сопротивляемость засухе или устойчивость к морозам.
Таким образом, Эрнст Шефер понимал Тибет еще и как анклав растительного мира, который идеально приспособился к враждебной высокогорной среде. С точки зрения агрономии скрещивание тибетских культур с европейскими было не просто логичным, но и весьма выгодным занятием. Прививание особых свойств европейским злаковым культурам, по замыслу, должно было сделать их более неприхотливыми и повысить урожайность.
Руководство СС ожидало от Шефера появления морозоустойчивых и быстрорастущих «чудо-сортов» ячменя и пшеницы. Их культивирование позволило бы начать «германизацию» Восточной Европы, которая должна была быть застроена однотипными сельскохозяйственными поселениями. Гиммлер требовал, чтобы скрещивание различных культур позволило немецким крестьянам получать по несколько урожаев в год. Впрочем, дело было не только в колонизации Востока. Рейхсфюрер тешил себя тщеславной мыслью, что под его патронажем будет решена продовольственная проблема Германии, которой сам Адольф Гитлер придавал особое, почти мистическое значение. Именно СС должны были вывести снабжение Третьего рейха зерном на принципиально новый уровень.
Весной 1942 года Генрих Гиммлер отдал Эрнсту Шеферу как начальнику отдела «Аненербе» приказ готовиться к формированию Института сортов диких растений. Однако быстро выяснилось, что осуществить данный проект затруднительно. В те дни на работу «азиатского» отдела Шефера оказывало сильное влияние вышеописанное противостояние с руководством Фонда Фильхнера. Появление нового института грозило не меньшими проблемами, только на этот раз против эсэсовских ученых могли выступить ботаники. После длительных переговоров и консультаций было решено ограничиться организацией специального учреждения, действовавшего при Берлинском обществе кайзера Вильгельма. Новой структурой, которая гордо называлась Институтом изучения растительных культур, руководил профессор ботаники Фриц фон Веттштейн. Гиммлеру пришлось смириться с корректировкой грандиозных планов, поскольку профессор напрямую подчинялся могущественному имперскому министру продовольствия и сельского хозяйства.
Понимая, что вступать в еще один политический конфликт бесперспективно, Эрнст Шефер старался избегать конкурентных ситуаций с ботаниками. В октябре 1942 года он начал переговоры с представителями Имперского министерства сельского хозяйства, Берлинского общества кайзера Вильгельма и нового института, который должен был разместиться в Туттенхофе. Именно тогда ему ясно дали понять, что вместо института он может рассчитывать только на исследовательский отдел диких растительных культур в рамках «Аненербе». Причем упор в предстоящей работе делался опять же на восточные регионы, и приоритет отдавался Кавказу. Как на практике должно было осуществляться планируемое сотрудничество всех этих структур с «Аненербе», остается непонятным. Складывается впечатление, что его попросту не было: Шефер спокойно передал в Туттенхоф образцы собранных им зерновых культур и больше не встречался ни с фон Веттштейном, ни с представителями Министерства сельского хозяйства. Когда в конце ноября 1942 года Главное управление СС объявило, что рейхсфюрер совместно с Берлинским обществом кайзера Вильгельма планирует создать «чрезвычайно важный для всей германской экономики Институт злаковой селекции», имя Шефера даже не фигурировало в списках сотрудников. Руководителем института стал известный ботаник Хайнц Брюхер.
