«Перед нами предстала картина фантастической красоты, никогда ее не забуду. Выйдя из поезда вместе с другими, я увидела неописуемую красоту. На горизонте медленно заходило солнце. Я была так рада и благодарна судьбе, занесшей меня сюда!» Потом поезд спустился с гор и она очутилась уже в Сирии. Но Сирия встретила путницу неласково: ее до полусмерти искусали клопы! пришлось попросту разрезать рукава пальто и блузки — руки внутри их так распухли, что ничего другого не оставалось: «У меня был жар, болела голова, я отвратительно себя чувствовала и думала про себя: „Ах, зачем я пустилась в это путешествие!“».
Так в один день она испытала и прелесть, и невзгоды, которые сочетал Восток.
В Дамаске путешественницу ждал «великолепнейший отель с огромными мерцающими мраморными холлами, правда, так слабо освещенными, что разглядеть было почти ничего невозможно». Ее торжественно препроводили по мраморной лестнице наверх, в необозримо обширные апартаменты, и она попробовала обсудить вопрос о ванне. Однако ванна на Восток еще не добралась. Банщик
«отвел меня, облаченную в пеньюар, в какой-то подвал, где стал откручивать какие-то краны и вентили. На каменный пол отовсюду потек кипяток, и пар заполнил все помещение так, что ничего не стало видно. Банщик кивал, улыбался, жестикулировал, давая понять, что все идет хорошо, а потом ушел. Перед уходом он все краны закрутил, и вода стекла в отверстия, устроенные в полу. Я не знала, что делать дальше. Снова пустить горячую воду не рисковала. В конце концов я сняла тапочки и все остальное и побродила немного по этой бане, ополаскиваясь в клубах пара, — включить воду я так и не решилась. На мгновение я ощутила тоску по дому, по своей светлой квартире, по нормальной фарфоровой ванне с двумя кранами, на которых написано — „хол.“ и „гор.“ и которыми можно регулировать температуру воды по своему усмотрению».
Никогда прежде Агата не лишалась условий привычного существования. Даже в кругосветном путешествии с Арчи она не оказывалась за пределами давно обжитых англичанами мест. И что же? к собственному удивлению, она не просто легко переносила тяготы, но принимала их как должное, не позволяя быту затмить очарование новых стран. Следующий этап путешествия сулил еще более сильные впечатления — встречу с Пустыней. Дамаск был последним пунктом еще недостроенной железной дороги Босфор — Багдад. Дальше следовало переехать пустыню с караваном автобусов. 48 часов ее трясло в лишенном по современным представлениям малейшего комфорта автобусе, страшно укачивало, короткие ночлеги в крепостях, охраняемых часовыми Верблюжьего корпуса, готовыми дать отпор бандитам (или, если угодно, борцам за независимость), не приносили отдыха телу. По пять-шесть женщин в одной комнате, они лежали часа три короткой южной ночи на незастеленных топчанах. И снова пустыня.
«Часов в пять-шесть утра, на рассвете, мы позавтракали посреди пустыни. Нет завтрака лучше, чем консервированные сосиски, сваренные рано утром на примусе в пустыне. Эти сосиски да крепкий черный чай — что еще нужно, чтобы поддержать слабеющие силы?! Чудесные цвета, которыми расцвечена пустыня — бледно-розовый, абрикосовый, голубой — в сочетании с пронзительно прозрачным и словно чуть подкрашенным воздухом создают завораживающую картину. Именно это я мечтала увидеть! Будто все куда-то вдруг исчезло — только чистый, бодрящий утренний воздух, тишина — никаких птиц, струящийся сквозь пальцы песок, восходящее солнце и вкус сосисок и чая во рту. Чего еще можно желать?!»
Да, это и был Восток, каким его изображали в записках путешественников и немых голливудских фильмах! Багдад вырос на другом берегу реки как прекраснейшее видение белого рая. А в его пригородах росли сами по себе пальмы, шлепали по грязи буйволы и женщины с бирюзовыми браслетами на ногах. Однако миссис Кристи стараниями английской колонии поселилась не в самом городе, а в сугубо британском районе Альвия, тогда отделенном от центра милями пустыни из соображений гигиены. Смотреть вокруг было не на что, разве только дивиться колориту восточного образа жизни, когда видимость нимало не соответствует сущности и нищий, на взгляд европейца, погонщик стада буйволов в действительности является богачом, ибо каждый буйвол стоит более ста фунтов! Она рвалась из обволакивающего гостеприимства Альвии, ее целью был Ур — и к счастью, это поощрялось всеми знакомыми. И туда даже шел поезд.
2
Работа на раскопках Ура кипела, самый знаменитый сезон экспедиции Вулли был в разгаре. Приезд одинокой туристки прошел бы незамеченным, но жена Леонарда Вулли, страстная любительница детективов Кэтрин знала, кто была эта дама. К ним приехала сама сочинительница «Убийства Роджера Экройда» — какие уж тут шумеры! То были первые археологи, которых встретила Агата Кристи. Она еще не понимала, насколько невероятно, что сам начальник экспедиции лично водит ее по раскопу! Она не знала, что его власть здесь подобна абсолютной монархии: захочет установить себе трон — установит. Членам экспедиции и ее рабочим («рабам», по терминологии археологов, идет ли речь о студентах-практикантах или нанятых землекопах) останется склониться перед лицом монарха, которого разве только спонсоры или институт могут ввести в определенные рамки. Однако диктатура Леонарда Вулли заканчивалась раньше — перед лицом жены, которой он был бесконечно и внешне чрезмерно предан.
«Помню, спустя много месяцев в разговоре с Кэтрин я с восторгом отозвалась о ее муже Лене:
— Удивительно, он начисто лишен эгоизма. Как он встает среди ночи и готовит вам „Бенджерз фуд“ или горячий суп! Не многие мужья способны на это.
