— Чем обязан такому эскорту? — Слюсаренко перешел в наступление.
— Ваша фамилия? — строго спросил Титов.
— Слюсаренко, — уверенно заявил тот.
Титов позвал Карнаухова, посадил на стул напротив Слюсаренко. Затем указал на бледного, не скрывавшего своего волнения Карнаухова, спросил:
— Знаете этого человека?
— Не припоминаю. Может быть, где-то и встречались.
«Ишь, не сказал: «Первый раз вижу» и держится пока невозмутимо», — отметил про себя Титов.
— Вспомните!
— Полицай Слюсаренко! — вырвалось у Карнаухова.
— Не знаю такого.
— Ах ты, гад! Забыл, как хотел меня завербовать для немцев.
— Такого не припомню. И вообще, что происходит? — полицай попытался сыграть возмущение.
— Ты же партизана убил! — почти закричал Карнаухов. На миг что-то дрогнуло в лице полицая, но он не сдавался.
— Ну, такое нужно доказать, — парировал полицай.
— Докажем, а сейчас расскажите, как служили у немцев.
Слюсаренко лихорадочно соображал, как вести себя дальше, что говорить. В его сознании промелькнули картины его прошлой жизни. Петр Слюсаренко — сын завуча средней школы № 1 в городе Богодухове Харьковской области Ивана Самойловича, в сорок первом году окончил 9 классов средней школы № 3. Был активным комсомольцем. Свое будущее представлял в довольно розовых тонах. Грянула война. В октябре сорок первого в город вошли немцы. Отец не очень обрадовался этому, но и не огорчился. Немцы назначили его заместителем бургомистра, а в сорок втором он сам стал бургомистром. Видимо, немцы учли то, что Слюсаренко в 1938 году был репрессирован как националист. Правда, ему повезло, он сидел недолго. Его выпустили на свободу, и он приступил к своим обязанностям завуча школы. К немецким оккупантам Петр отнесся без восторга. Несколько месяцев он учился в гимназии, которую открыли в городе. Это учебное заведение просуществовало недолго, и в октябре в городе была открыта дорожно-строительная школа с программой строительного техникума. Накануне освобождения города от оккупантов в феврале сорок третьего ликвидировалось и это училище. Наши войска взяли город. Перед этим Слюсаренки сбежали с немцами, а когда враги вернулись снова, Петр Слюсаренко задумался: что ему делать? В Германию не заберут — отец спасет. Возраст призывной. Советская власть не простит должности отца-бургомистра, эвакуации с врагами. Да и вернется ли она? Немцы ушли и снова пришли. Они сильны. И подался молодой Слюсаренко в полицию. Не рядовым, а следователем, благо был грамотным. Первое время чувствовал себя неуютно, как-никак служил врагам. Постепенно обвыкся, власть тешила его самолюбие. Разные эпизоды засели в памяти… Поздним вечером Слюсаренко с одним из полицаев совершал обход по городу. Навстречу им попалось несколько ребят. Перед полицаями мигнул лучик света и сразу погас. У одного из ребят был электрический фонарь.
— Предъяви фонарь, — грозно потребовал Слюсаренко и вырвал фонарик из рук мальчика.
— Петро, отдай фонарь. В одной школе ведь учились.
— Минулося. Теперь я уже не Петро.
Мелкая обида, которую Слюсаренко нанес мальчишке, занозой засела в мозгу, но дальше подобные мелочи сгладились более серьезными делами. К нему проявил внимание гаупштурмфюрер Вальтер Долль. Он представлял СД и иногда наезжал в город.
Однажды после хорошей выпивки немец предложил ему стать агентом его службы. Слюсаренко не отклонил предложение немца. Что же, это даже интересно! К тому же гауптштурмфюрер — капитан по армейским меркам, представлял немалую власть. Начальник полиции Скляров до неприличия лебезил перед этим немцем. Не совсем было ясно, зачем он немцам. Что им даст его тайная деятельность — ведь от него, как от полицая, шарахаются люди знакомые и незнакомые. А те, кто близко его знал, стали относиться с предубеждением. Одна из одноклассниц как-то сказала:
— Как ты мог поступить в полицию! А еще был таким комсомольцем.
— Ну был…
То, что он комсомолец, немцев не волновало. В комсомоле была вся молодежь. Представитель СД сотрудничество Слюсаренко со своей службой оформил письменно. Так просто, буднично произошло моральное падение бывшего комсомольца Петра Слюсаренко. И то, что написано пером, не вырубишь топором. Успокаивало Петра то, что сотрудничество тайное. Кто там об этом узнает!
Напрасно Слюсаренко сомневался в своей полезности немецкой службе безопасности. У гауптштурмфюрера на это были свои виды. В местной полиции ему нужны свои глаза и уши.
Самое острое и неприятное воспоминание у Слюсаренко от встречи с «десантником».
В полицию привели молодого парня. Держался он независимо, не боялся полицаев. Слюсаренко сказали: «Хлопец с той стороны. Десантник прыгнул с парашютом или пришел пешим порядком». Полицай Ермаков — примак из окруженцев — взял сонного парня в скирде. Сначала оглушил его дубиной по голове, а затем обезоружил, забрал пистолет системы «парабеллум». В голове Слюсаренко пронеслось: вот будет смак, если раскручу его. К кому шел? Зачем шел? Какое имеет задание!
— Забираю «десантника» себе, — предупредил начальника полиции Скляров. Бывший заведующий магазином хозяйственных товаров Скляров обычно «не высыхал» и на этот раз был в подпитии.
Слюсаренко добился от «десантника» только того, чтобы тот назвал фамилию.
— Иванов я! И кончен бал. Больше на твои подлые вопросы отвечать не буду.
Иванов ли он или кто другой, но этот человек проявил твердость — он упорно молчал.
Слюсаренко бесился от своего бессилия. Он ничего не узнал, ничего не добился от Иванова. Пытался бить парня, но и избитый тот молчал. Как ни увещевал парня Слюсаренко, что только ни сулил — все оказалось бесполезным. Никакого результата для себя полицай не добился.
— Значит, жить не хочешь. Хорошо, будут тебя могильные черви жрать, — заключил Слюсаренко. «Пушу я ему пулю в затылок», — решил полицай, и сознание возможности того, что он может лишить жизни такого, как сам, молодого человека, наполняло душу предателя мстительным злорадством. Слюсаренко закончил свое следствие и подписал нужные бумаги, получилось — он следователь, и судья, и палач.
Слюсаренко повез обреченного на смерть человека на кладбище. Там у старого обвалившегося окопчика поставил «Иванова» на колени, выстрелил в затылок. Столкнув того в яму, наскоро прикопал его. Землю на поверхности разровнял. Произнес злорадно: «И следов твоих на земле не осталось». До конца дней своих «Иванов» не обронил ни слова. Слюсаренко был поражен его поведением «Прямо самоубийца какой-то…» — решил полицай. Работая в полиции, он узнал, что несколько из оставленных в городе партизан сохранили себе жизнь, выдав немцам партизанские ямы с оружием и продовольствием. Встречались и партизаны, рассказывающие на допросах все, что знали. Правда, при этом они обычно не избегали виселицы. Через несколько дней появившийся в городе Вальтер Долль осудил поступок Слюсаренко.
