– Что, и в сортир нельзя без кокошника?
– Короче: если никто тебя не видит, то можно и без кокошника. Я сам так иногда делаю, чтобы голова отдохнула, когда уж мочи совсем нет. Но если закон какой новый прогавишь – тогда уж не обессудь, а пеняй на себя.
– Да, серьезно у вас здесь все.
– Угу. А как же иначе? Порядок во всем должен быть, иначе мир наш поглотит анархия и снова наступят темные времена. – С надрывом процитировал мой собеседник. Слова были явно не его. Впрочем, теперь я прекрасно понимал откуда они. Наушники, надетые мною по необходимости, то и дело разражались подобными высказываниями. Лично мне они пока еще особых неудобств не доставляли. Разум, закаленный в бесконечных спорах с Антониной Семеновной, попросту дистанцировался от пустого трепа, делая его обычным звуковым фоном.
После того как я вновь накормил топку новой порцией уголька, машина пошла значительно резвее. В какой-то момент Игнату пришлось даже выпустить излишек пара, оглашая округу громким гудком.
В Прикополь въезжали уже поздним вечером. Миновали очередной кордон, промзону из обшарпанных зданий окруженных заборами. Уличных фонарей здесь практически не было – лишь редкие окна светились, разгоняя вокруг себя мрак, да изредка встречные автомобили освещали дорогу фарами. Зато дальше, за промзоной, ситуация кардинально менялась в лучшую сторону: неожиданно перед нами оказался настоящий город, утопающий в море огней. Высотные здания с сотнями, тысячами светящихся окон упирались вершинами в чернеющую твердь неба. Зданий настолько много и стоят они так близко друг к другу, что кажется как будто они слиты воедино, этакая бесконечная змеящаяся лента, лишь изредка прерываемая трещинами перекрестков. Все нижние этажи отданы в безраздельное владычество магазинов: их стеклянные витрины украшены россыпями разноцветных гирлянд, неоновыми бегущими строками, пульсирующими вывесками… Вот только товара, выставленного на них, почему-то совсем мало. Бросается в глаза также и небольшое количество автомобилей, причем среди транспорта, двигающегося по улицам, преобладают в основном повозки с запряженной в них живностью настолько сомнительного вида, что от увиденного у меня начинает потихоньку отпадать челюсть. Уверен, никаким там писателям-фантастам, этим оголтелым труженикам пера, никогда не выдумать создания, которые сейчас пропрыгивают, проносятся, проползают мимо нас с таким невозмутимым видом словно так и надо, словно так и должно быть. Нет, смотровой щели мне теперь уже мало!
– Рычаг вниз опусти тот, что прямо перед тобой на лицевой панели торчит, – к счастью, Игнат правильно истолковал мое волнение и решил вовремя прийти мне на помощь.
Стоило лишь потянуть рычаг вниз, как тотчас же загудел серводвигатель и круглая крышка люка надо мной принялась потихоньку отъезжать в сторону, а кресло, на вид казавшееся таким монолитным, вдруг вздрогнуло и поползло вверх, превращая таким образом место пассажира в люльку для стрелка. Ну что тут скажешь – отлично придумано. Конструкция, с виду такая неказистая, на самом деле оказалась вполне себе функциональной. Теперь голова моя и плечи торчали снаружи, открывая прекрасный обзор.
К сожалению, все это беспокойство оказалось напрасным, – стоило только мне высунуться, как поток гужевого транспорта внезапно иссяк, и лишь какая-то животина, поводя впалыми боками, с грустью проводила влажными блюдцами глаз наш автомобиль. Телега, в которую она была запряжена, едва двигалась, восседающий на козлах старик матерился почем зря, щелкал по спине несчастной кнутом, но та на его потуги никакого внимания не обращала – все также неторопливо продолжала шевелить нижними конечностями. Передние же две, безвольно свисающие едва ли не до самой земли, похоже были у нее атрофированы. Покрытая коростой и гнойными наростами сморщенная кожа шарма животному тоже не добавляла, как, впрочем, и чересчур вытянутая вперед морда с измочаленной козлиной бородкой и слюнявой губастой пастью, усеянной редкими пеньками зубов. В общем, зрелище не для слабонервных.
Внезапно автомобиль наш, ведомый твердой рукою Игната, свернул на одном из перекрестков и покатил по дороге, которая, в отличие от центральной, была практически не освещена. Здесь движения не было совсем, разве что время от времени мелькали фигуры пешеходов, почти неразличимые во тьме. Магазины, конторы разных фирм, рестораны, парикмахерские, если таковые конечно имелись, скорее всего были закрыты. Вообще, казалось, что улица вымерла. По дороге я насчитал всего три освещенных окна, – и те освещались неровным светом, в котором угадывались скорее отблески от костра.
– По-настоящему жилая улица в Прикополе только одна – Центральная. – Создавалось такое впечатление, что Игнат попросту считывает мои мысли и тотчас же, не задумываясь, находит на них ответы. – Остальные улицы заселены мало.
– Почему так?
– Первое: нет света, – он отпустил руль и принялся загибать пальцы, теперь уже совершенно не обращая внимания на дорогу. – Второе, плавно вытекающее из первого: где легче всего обтяпывать свои темные делишки? Правильно, во тьме. Жулики, щипачи, шпана уличная в таких местах как это чувствуют себя как рыба в воде. Ну и третье, самое главное: народу-то у нас раз-два и обчелся. Город большой, а населения если тысяч восемьдесят наберется – и то хорошо.
– Вот оно как значит. А остальной народ где? И света почему нет? На Центральной, по-моему, его более чем достаточно.
– Электростанция у нас только одна. И та стоит на окраине с зараженными землями. Доступ к ней затруднен, работы можно проводить внутри нее только находясь в костюме радиационной защиты. Оборудование устаревшее, рухлядь можно сказать. Комплектующих мало, заменить их нечем, а новые не производятся из-за недостатка сырья и технических специалистов. Потому и было решено руководством освещать пускай всего одну улицу, зато нормально. Ну а что касается остального народа… – Игнат слегка замешкался, пытаясь подобрать правильные слова для ответа. Затем, видимо так их и не найдя, ограничился коротким: отбраковка.
– В смысле?
– Сам увидишь. Каждую субботу на центральной площади.
Больше вытянуть из него ничего не удалось. Мой новый товарищ замкнулся, ушел в себя. Остаток пути мы проделали молча. Молча вышли из машины, остановленной в темном переулке, молча зашли в подъезд и поднялись на пятый этаж. Дверной замок открылся легко, почти без щелчка.
– Погоди, свечу дай зажгу. – Несмотря на кромешную тьму, двигался Игнат вполне уверенно. Быстро пересек холл, затопал ногами по кухне. Очень скоро вернулся, держа в лапище оплывший огарок свечи с тлеющим огоньком, норовящим потухнуть при каждом его шаге. Разгоревшись, свеча позволила мне рассмотреть часть комнаты с интерьером, а также контуры чьего-то массивного тела, возлегающего на разложенном диване под толстым байковым одеялом. Видны были только кудрявая голова и плечи.
– Васюня это, сменщик мой. – Видя неприкрытый интерес гостя к персоне спящего, счел за лучшее пояснить Игнат. – Вместе оно повеселее-то будет. Да и квартира без присмотра не остается надолго.
– Вдвоем живете?
