Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
— Это не командир, а «гроб с музыкой». Его надо не учить, а немедленно снимать с должности, пока он не загубил дивизию, — сказал я Грязнову.
— Действительно, «гроб с музыкой», — рассмеялся командир корпуса. — Нам здесь делать нечего, поедем. В штабе решу, как с ним быть.
И мы разъехались по своим КНП. По дороге к себе в дивизию я размышлял о том, что увидел. У. никак не соответствовал должности, которую занимал, в силу своей вопиющей неорганизованности. Сел, как говорится, не в свои сани.
Хорошо, что не задержались мы «в гостях»: теперь у меня был в запасе почти полный день, чтобы подготовить дивизию к повторной атаке.
Вернув Лонно с большими для себя потерями, немцы, как только стемнело, занервничали, начали освещать местность перед своим передним краем ракетами и вести непрерывный огонь из пулеметов — верный признак неуверенности в своих силах. Они хотели таким образом предупредить нашу возможную ночную атаку. К этому времени мы уже хорошо изучили поведение врага и прекрасно понимали, что такой огонь свидетельствовал о том, что противник остерегается повторной ночной атаки с нашей стороны.
За предыдущие сутки и прошедший день, готовя атаку на Лонно, я так измотался, что к вечеру еле держался на ногах. Не спал я ни одной минуты в течение двух суток, и примерно в 23 часа меня страшно потянуло ко сну. Я решил подремать часок.
На моем НП, расположенном в блиндаже непосредственно за нашей передовой линией и в 400 м от переднего края противника, были все те, кто, как правило, находился здесь всегда, а именно: командующий артиллерией дивизии полковник Мазолев, начальник оперативного отделения штаба майор A. B. Неретин, начальник разведки дивизии майор Е. Г. Шуляковский, радист моей личной радиостанции И. Муравьев и шифровальщик. Я попросил полковника Мазолева посидеть у телефона, пока я буду спать, и прилег на топчан.
Но, как часто бывает в подобных случаях, стоило мне задремать, как начались непрерывные звонки. Звонили с докладами командиры полков, соседи, звонили из штаба корпуса. Мазолев и Неретин отвечали на все звонки как надо. Но вот раздался еще один звонок. По ответам Мазолева я догадался, что звонит начальство:
— Да, здесь, только что прилег отдохнуть.
Пришлось встать и подойти к телефону. Это был Грязнов. Опять все тот же разговор о неудачных делах корпуса, о том, что если и дальше так пойдет, то ему не сдобровать, что вся его надежда на нашу 311-ю.
Сон улетучился. Я вышел из прокуренного блиндажа подышать воздухом, да и поглядеть, чем занимается наш противник. Я увидел, что ситуация резко изменилась: сократилось число стреляющих пулеметов и местность освещалась ракетами очень вяло. У меня внезапно промелькнула мысль, что после предыдущей тяжелой баталии немцы решили «благородно ретироваться» — бежать. (На самом деле наши войска во фронтовом масштабе обходили фланги противника, и он, боясь окружения, начал отводить свои войска.)
Пристально всматриваясь в расположение противника, его передний край, я все больше и больше убеждался в том, что немцы оставляют свои позиции в Лонно, за которые держались мертвой хваткой. Моя интуиция, основанная на длительном боевом опыте, подсказывала, что немцы действительно начали отходить.
Я вызвал из блиндажа своих офицеров, чтобы они сами убедились в том, что ситуация на переднем крае резко изменилась.
В блиндаже быстро созрело решение: всеми полками, без ненужных перестроений, чтобы не терять времени, и без артподготовки прямо перед собой атаковать передний край противника, вклиниться в глубину его обороны и в последующем наступать на Уторгош и овладеть им. Начало атаки в 1 час ночи. Это было 20 февраля 1944 года.
Чтобы не терять драгоценного времени, начальник штаба дивизии полковник Новиков и командующий артиллерией полковник Мазолев были направлены в полки «толкачами», а в один из полков я решил идти сам. Новикова и Мазолева я ознакомил со своим решением и способом атаки. Командирам полков нужно было передать по телефону, кто к ним направлен, чтобы они действовали строго по их указаниям.
Командира артполка полковника И. Е. Шевчука я ознакомил с принятым мною решением и приказал открыть огонь по тем пунктам, с которых, как я полагал, можно встретить контратаки противника. Огонь можно было открывать только по моим сигналам или сигналам командиров полков, а также по приказанию, переданному по радио.
Все немедленно связались с НП полков и доложили об этом.
Через короткий промежуток времени мне позвонил полковник Новиков и доложил, что командир 1069-го стрелкового полка подполковник Высоцкий отказывается без артподготовки вести полк в атаку под расстрел противником.
— Отстраните Высоцкого от командования полком. Вступайте сами во временное командование. Высоцкого после боя будем судить, — ответил я Новикову.
Я прекрасно понимал, что Новикову очень не хотелось принимать полк и с места в карьер вести его в бой. Это действительно очень не просто, но как настоящий боевой офицер он знал, что приказ командира — закон.
Через несколько минут после нашего разговора мне опять позвонил Новиков и доложил, что Высоцкий берет назад свой отказ наступать и готов выполнить приказ. По всей вероятности, идти под суд, а потом в лучшем случае быть разжалованным и попасть в штрафную роту не входило в его планы.
Часы командиров полков были сверены с моими часами, и ровно в час ночи полки направились к переднему краю противника. Прикрытие было быстро уничтожено. Не встретили полки сопротивления и в глубине обороны. Фашистов как ветром сдуло.
Я вскоре освободил полковника Мазолева от представительства в полку и приказал ему продвигать всю артиллерию дивизии за полками, чтобы под Уторгошем быстро навалиться артиллерийским огнем на противника и освободить этот железнодорожный поселок. Командиру отдельного истребительного противотанкового дивизиона капитану Е. Розенбергу было приказано быть в постоянной готовности встретить атаку танков противника. Розенберг был прекрасным командиром, смелым, очень исполнительным и скромным человеком. О заместителе его по политчасти А. Дорохине можно тоже сказать только хорошее.
Полки быстро прошли село Лонно, где оказалось много оставленных противником разбитых орудий — пушек, пулеметов и другой боевой техники. Да, изрядно досталось от нас фашистам!
Полки дивизии продвигались вперед в полной готовности в любую минуту вступить в бой с противником. К рассвету позади осталось 10–12 км пути. Полки вышли к Уторгошу и после короткого боя овладели поселком. По всему было видно, что неприятель «бежал быстрее лани», очень торопился он покинуть Уторгош.
Саперы предварительно произвели проверку всего, что было снаружи и внутри помещений, на минирование: мы были научены горьким опытом Ново-Киришей. В помещениях, где размещались офицеры, были оставлены чемоданы с вещами, вино и съестные припасы. Во избежание отравления я приказал все напитки и съестное уничтожить.
Едва я успел поставить задачи частям дивизии и осмотреться в Уторгоше, как к нам приехал командир корпуса генерал Грязнов. Выйдя из машины и увидев меня, он не стал слушать моего доклада, обнял меня и поцеловал. Он был очень доволен нашими успехами, улыбка не сходила с его лица. Грязнов объявил благодарность всему личному составу дивизии, а мне доверительно и простодушно сообщил, что теперь начальство не будет иметь к нему никаких претензий. Когда восторги и умиление нашими успехами поутихли, я доложил командиру корпуса о своем решении продолжать преследование противника в направлении г. Порхова и получил на это его «добро».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
