«Поларис» — из глубины до цели. Успешно».
Да, именно такая телеграмма была тогда послана Айку, но если ее копия одновременно пошла в Москву, то… И сколько подобных сообщений за все эти годы мог отправить этот «ангел», если он советский разведчик?.. И что будет, если «консервы», которые так интересуют американцев и которые они никак не могут выбить у «Союза бывших офицеров», попадут к русским? Гарвей собирался в дорогу. Он хотел попасть в Лондон несколько раньше Клингена и там договориться о совместных действиях с Интеллидженс сервис.
Глава четвертаяВ Цель-ам-Зее Фак приехал во второй половине дня. В этом маленьком, уютном городке он как-то провел несколько дней. Тогда в озере хорошо ловилась рыба, а у фрау Герды, содержательницы небольшого отеля, были вкусные шницели и острые, нагоняющие аппетит салаты. Вот, пожалуй, все, что осталось в памяти Фака от короткого пребывания в этих местах.
Брауерштрассе, на которой жил Розенкранц, привела Максимилиана к самому озеру. Небольшой особняк в современном стиле с номером «14» стоял несколько поодаль. К нему проложены две асфальтированные дорожки: одна — к небольшому гаражу, другая — к подъезду дома. У раскрытых ворот гаража стоял «мерседес» модели прошлого года. Около него возился уже немолодой, сухопарый мужчина в комбинезоне и берете. Фак подъехал к нему.
— Добрый день, — сказал он, выбираясь из кабины.
— День добрый.
— Не скажете ли, дома господин Розенкранц?
На этот вопрос он не получил никакого ответа и уже подумал, не глух ли шофер Розенкранца, но тут человек в комбинезоне распрямился, вытер ветошью руки и с достоинством представился:
— Эрих Розенкранц.
— Простите, — сказал Фак, несколько смутившись. — Хотел бы поговорить с вами, я — журналист Максимилиан Фак.
Розенкранц пристально посмотрел на него и предложил:
— Пройдемте в дом.
Они миновали небольшой садик и поднялись по ступенькам.
— Какую газету вы представляете? — спросил Розенкранц, повернувшись к Факу.
— Я работаю в журнале «Вечерние чтения», но представляю сейчас самого себя, если так можно выразиться.
— Простите, вы назвались Факом. Не ваша ли это книга рассказов «Сиреневая степь»?
— Да, это моя книжка.
— В рассказах о плене я нашел многое созвучное тому, что пришлось пережить мне.
— Вы были в плену?
— И в плену, и в тюрьме… Прошу вас, проходите, садитесь. Я оставлю вас на минутку, только переоденусь.
Фак опустился в глубокое старомодное кресло, так не гармонировавшее с легкой современной мебелью в гостиной.
Розенкранц вышел в светлом костюме с бутылкой коньяка и двумя рюмками.
— Не знаю, с чем вы пришли ко мне, — сказал он, — но почему-то я испытываю к вам доверие. Сигары, сигареты?.. — спросил он.
— Спасибо. Я курю только «Астор», — Максимилиан достал из кармана пачку сигарет.
Розенкранц наполнил рюмки.
— Еще два дня тому назад я и не думал об этой встрече, — признался Максимилиан.
— И что же случилось за эти два дня?
— Ничего особенного. Я прочитал репортажи Мирбаха в «Штерне» и загорелся желанием увидеться о вами.
— Простите, к какой партии вы принадлежите?
— Я не принадлежу ни к какой партии и интерес к вам имею чисто литературный, писательский. Я сейчас работаю над одной вещью. В центре ее — тридцатые годы, наш взлет…
— Это документальная вещь?
— Нет, это вещь художественная, но тем не менее я хочу ей придать внешне документальный характер.
— Чем я могу быть полезен вам? — поинтересовался бывший гаулейтер.
— Гаулейтера Розенкранца знают все, Розенкранца-человека знают только близкие, мне хотелось бы узнать вас с этой стороны.
— Вы с кем-нибудь уже беседовали обо мне?
— Нет. Я решил, что вы лучше других сможете рассказать о своей жизни.
— И вы потом об этом напишете?
— Надеюсь. — Фак вытащил сигарету, понюхал ее.
— Видимо, разговор у нас будет долгим, и поэтому я распоряжусь, чтобы экономка приготовила кофе, — сказал Розенкранц.
