Они подошли к черному входу, и Вильям постучал в дверь. Никто не вышел. Он попробовал приоткрыть дверь. Она была заперта. Он окинул дом взглядом. С садовой скамейки, которая стояла около кухонной стены, можно было легко забраться на покатую крышу, а по ней уже подняться к окошку, которое снизу было приоткрыто.
— Вперед, идем, живей, — сказал Вильям, становясь на скамейку. — Я так и думал, что можно будет пробраться через окошко в ванной. Обычно оно немного поднято.
Я специалист по таким окошкам. Всегда в него пролезаю, когда мама забывает взять ключ.
Обремененные банками с краской, они медленно, с трудом поднялись по крыше и наконец оказались в маленькой чистенькой ванной с аккуратным рядом всевозможных туалетных принадлежностей на полке и аккуратным рядом полотенец на перекладине.
— Пойдем вниз, — сказал Вильям. — Там эти белые стены.
Они спустились вниз и вошли в маленькую чистенькую гостиную с покрашенными белой краской камином, дверью, плинтусами, светлыми стенами пергаментного оттенка и стульями, обитыми кретоном.
— Давай начнем с камина, — сказал Вильям. — Сделаем его красным, да?
— Нет, желтым, — сказал Джинджер.
— Красным и желтым, — сказал Вильям.
— Да, и немного синим.
— Хорошо. И добавим еще немножко зеленого.
Они открыли банки. Вильям достал из кармана кисти.
— Начнем, — сказал он с радостным предвкушением. — Давай начнем размалевывать. Ты начинай красной с одной стороны, а я начну синей с другой, и будем красить, пока не встретимся, а потом оставшиеся места закрасим желтой и зеленой.
Они поставили все четыре банки перед камином и принялись за работу. Широкие и неровные разноцветные мазки покрыли камин; красные, синие, зеленые и желтые кляксы образовались и на полу возле камина, и на голове у Вильяма, и на свитере и ногах Джинджера.
Наконец они отошли на расстояние и оценивающе посмотрели на результат своей работы.
— Мне кажется, здорово, — сказал Вильям.
— Да, здорово, — сказал Джинджер. — У него сразу поднимется настроение.
— Теперь мы так же покрасим плинтусы, — сказал Вильям. — Сделаем их такими же разноцветными, как камин. Будет очень красиво.
Они покрыли плинтусы перемежающимися мазками: красный, синий, зеленый, желтый. Краской были уже заляпаны руки Вильяма, шея Джинджера и лица обоих. Опять они отступили на середину гостиной, чтобы взглянуть на результат.
— Мне нравится, — сказал Вильям. — А тебе?
— Мне тоже, — сказал Джинджер. — Такое любого развеселит.
— Надо еще что-нибудь сделать с дверью, — сказал Вильям, — а краски уже немного осталось. Всю дверь красить не станем, а сделаем только несколько больших мазков…
Они сделали несколько взмахов кистью — смелые широкие мазки весело заиграли на белой поверхности.
Вильям огляделся. Жажда раскрашивать разыгралась до предела.
— Теперь стены выглядят совсем скучно, — сказал он. — Давай сделаем несколько мазков и на стенах. Осталось еще немного желтой и красной. Я сначала пройдусь желтой.
Он нанес несколько желтых мазков и только взял банку с красной краской, как Джинджер, стоявший у окна, произнес напряженным шепотом:
— Он идет, Вильям. Показался на дороге.
— Кто? — спросил Вильям.
— Человек, который здесь живет. Человек, который был у нас в сарае.
— Прекрасно! Пойду встречу его.
Он был у ворот, когда с ними поравнялся мистер Саммерс.
— Входите, — пригласил его Вильям. — Мы для вас кое-что приготовили.
Несколько озадаченный, мистер Саммерс прошел за ним по дорожке в дом, в гостиную.
— Ну, что скажете? — Вильям сделал широкий жест рукой.
— Очень… красочно, — сказал мистер Саммерс.
— Вам нравится?
— К этому надо привыкнуть, — ответил мистер Саммерс.
— Вы скоро привыкнете, — заверил его Вильям. — По крайней мере, это не скучно.
— О нет, — согласился мистер Саммерс, — и, по-видимому, тому, кто здесь живет, нравится.
— Но ведь это ваш дом.
— Нет, не мой, — сказал мистер Саммерс.
Вильям открыл рот.
— Но вы здесь живете.
— Нет.
— Но вы сказали, в вашем саду растет остролист.
— Остролист растет за домом, — сказал мистер Саммерс. — Мой дом находится в другом конце переулка.
— Черт! — оторопел Вильям, глядя на результат трудов своих со все возрастающим опасением. — А кто же здесь живет?
— Понятия не имею. Я ни с кем из соседей не знаком.
— Черт! — едва слышно повторил Вильям.
Они услышали щелчок калитки и выглянули из окна.
Мистер Пислейк входил в собственные владения.
Они тихо и недвижно стояли в гостиной, прислушиваясь к звукам шагов в холле… и затем мистер Пислейк прошел на задний дворик.
— Идемте! — прошептал Вильям. — Выйдем через главный вход! Быстро!
Они прошли через холл и открыли парадную дверь. В это самое время в ворота въехала машина, за рулем сидела женщина. У нее было худое серьезное лицо, обрамленное рыжими локонами. Ее платье было сшито мешком и присборено вокруг шеи и талии. На груди в несколько рядов красовались яркие разноцветные бусы.
— Черт! Нам теперь не выйти, — прошептал Вильям, притворив дверь. — Наверх, скорее. Мы вылезем через окошко в ванной.
Как под гипнозом, мистер Саммерс последовал за ними наверх. Они вошли в ванную и осторожно выглянули наружу. Скамейка у стены исчезла. Мистер Пислейк переставил ее к розарию и срезал с кустов увядшие цветы.
— Мы не сможем спуститься без скамейки, — сказал Вильям. — Он повернулся к мистеру Саммерсу: — Уж вы-то наверняка не сможете.
— Полагаю, что не смогу, — сказал мистер Саммерс.
На него нашло состояние транса, как если бы он оказался в столь далекой от реальности ситуации, что оставалось только слепо ей подчиняться.
Раздался стук в парадную дверь, затем послышались шаги через холл и звук открываемой двери.
— Аманда! — в возгласе мистера Пислейка прозвучали и радость, и страдание.
— Не поможешь ли нести центрифугу, Альберт? — раздался чистый звучный голос.
— Да, дорогая, — убитым голосом отозвался мистер Пислейк.
Они пошли к машине.
— Быстрее! — сказал Вильям. — Вниз и через черный ход!
Они были уже внизу, когда опять раздался чистый и звучный голос: «Принеси какую-нибудь коробку для кастрюль, Альберт», — и послышались поспешные шаги по направлению к дому.
