В 97-м вдруг объявился Витька Гусев. Они учились в одной группе, а потом потерялись. Оказалось, что Витька – большой человек. Владеет заводом по изготовлению оптических приборов. Недавно выиграл тендер на оборудование кинотеатров нового типа. Витька предложил разработать модель оптического блока для киноэкрана. Шура опешил:
– Шутишь?
– А что ты испугался? Шурик, главное знать: не боги горшки обжигают.
Тогда уже все началось с Мариной. Только он еще не понимал, что происходит, не мог ни на чем сосредоточиться, целыми днями сидел и искал выход. Ему казалось, что, если поймет свои ошибки, все исправится. Абсурдное предложение неожиданно показалось выходом. Может быть, это его отвлечет? А то так и рехнуться недолго. Да и Марина зауважает. А главное, будут деньги.
– Шурик, мы с тобой так договоримся. Получится – хорошо, нет – я тебя к себе возьму. Торговать будешь. Или ты хочешь в своем Маяке всю жизнь тухнуть?
И он сделал. Когда принимали продукт, инспектор отозвал Шуру:
– А штука интересная получилась. Я тебе советую это запатентовать.
Шура засмеялся:
– Тоже мне бином Ньютона.
– А что ты думаешь, только биномы патентуют. Профукаешь – потом жалеть будешь.
И Шура вступил в неравную борьбу с бюрократическими структурами. Сейчас он понимал, что помогло ему отчаяние, которое жило в нем и мешало сидеть на месте. И он выиграл. Первым делом принес бумагу отцу. Тот долго разглядывал и менялся на глазах. Таким счастливым Шура не видел его много лет.
Фирма помещалась в Кфар-Сабе, недалеко от Тель-Авива. Кадровичка долго вертела бумажку, пытаясь найти в ней ивритские буквы. Потом отдала обратно:
– Этого пока не надо. Если понадобится, мы попросим.
Диплом об образовании был переведен на иврит и заверен Министерством просвещения, поэтому с ним проблем не возникало. Неделю назад позвонили и вызвали снова. Начальник отдела, Кальми, пожал Шуре руку и сказал, что тот может выходить со следующей недели. Шура заволновался:
– Дело в том, что я пока работаю. Временно… Мне надо предупредить.
Кальми перебил его:
– Нет проблем. Сколько тебе нужно?
Шура растерялся. Что он скажет Гарину?
– Ну, может. полторы недели.
– Замечательно. Выходишь через месяц. Если хочешь, машину можешь взять сегодня.
Шура поблагодарил. Сказал, что с машиной, пожалуй, подождет.
Он давно хотел поговорить с Гариным, но каждый раз откладывал. Его новость звучала кощунственно на фоне нынешних забот с журналом. И все-таки больше тянуть нельзя было. Зазвонил телефон. Он поднял трубку и услышал мамин голос:
– Шура, машину не подключили.
– Какую машину?
– Стиральную. Сегодня приходил мастер. Сказал, фабричный брак. Надо позвонить в магазин, чтобы ее забрали и вернули деньги.
Шура засмеялся:
– Щас! Держи карман шире.
– Я понимаю, тебе не до меня. Я бы не обращалась. Но ты же знаешь, я не могу сама позвонить.
– Мам, здесь денег не возвращают.
Мама начала сердиться:
– Шура, не надо от меня отмахиваться. Это дорогая вещь. Я тебе говорила, давай посмотрим в нескольких магазинах. Но тебе же некогда. Вот купили…
Шура вздохнул. Выразительно посмотрел на Гарина. Тот стоял рядом и внимательно слушал.
– Не в магазине дело… Мы как раз пошли в хороший.
Какое-то время мама молчала.
– А как же они не боятся? К ним же никто не пойдет после этого.
Шура засмеялся:
– А куда идти? Всюду одно и то же. Это ж евреи.
Мама произнесла устало:
– Ты становишься антисемитом.
– Подожди, и ты скоро станешь… Диктуй телефон.
Гарин наконец присел и закурил:
– Шурик, надо поехать туда и разругаться так, чтобы они не только поменяли, но и скидку сделали. Понял?
Шура посмотрел на него удивленно:
– Ты чего, с дуба рухнул?
– А что ты думаешь? Вон израильтосы орут так, что окна лопаются. И добиваются. Ну и нам хватит терпеть.
– Ты так умеешь?
Гарин промолчал.
– Вот и я тоже. Да, Миш, от тебя я таких выпадов не ожидал. Все-таки ты не мама.
Гарин посерьезнел:
– Мама, конечно, много денег привезла, но не надо их так бездарно разбрасывать. Тебе с ней надо поговорить.
Шура насторожился:
– Каких таких денег?
– Ну как же? Ты сам говорил. Она же квартиру сдала.
– И что?
– Шурик, ты не кипятись! Послушай меня и не перебивай. Если мы сейчас журнал не спасем, то потом будем локти кусать. Не хотел я говорить, но скажу: одни серьезные люди пообещали бабки. Но не сейчас, а через три месяца. Вот я и подумал. Может, мы одолжим пока у твоей мамы, а потом отдадим, да еще с процентами. Как?
Шура хотел сказать что-нибудь грубое, но вспомнил о своих планах и постеснялся.
– Миш, давай поговорим как художник с художником. Во-первых, у мамы таких денег нет. Во-вторых, мы оба прекрасно знаем, что никаких денег мы не получим. А потом, где твой каблан?
Миша поморщился:
– Слинял, гад. Журнал, видите ли, стал убыточным. А когда он был прибыльным? Только раньше мы ему нужны были. А сейчас пишите письма мелким почерком…
– А долгов много?
– Пока нет. Но через месяц новый квартал начнется. Ицик, адвокат, говорит, надо срочно оформлять банкротство.
Шура обрадовался:
– Вот и надо оформлять. Не будешь же ты с ветряными мельницами бороться?
Гарин посмотрел подозрительно:
– А ты?
– И я не буду.
И он поведал о своих планах. Гарин слушал на удивление спокойно. Потом сказал задумчиво:
– Значит, тоже линяешь.
– Я не линяю, Миш. Тебе долги на сегодня посчитали? За мной половина. Только в рассрочку. Я тебе расписку дам.
Гарин изумился:
– Чего так много? Ритка же еще в доле?
– А с Риткой вы сами договаривайтесь.
– Блаародно.
Некоторое время курили молча, потом Гарин спросил:
– И что работа? Лучше прежней.
Шура засмеялся:
– Мне б хоть какую. А вообще фирма большая. Хотел патент свой показать, но говорят, не надо…
Гарин всплеснул руками:
– Ты, Шурик, неисправим. Ну, куда ты лезешь со своим патентом?! Вот, смотрите, я самый умный. Тебе сидеть надо тихо и повторять: я дурак, я дурак. Чтобы сам поверил. Тут же вся хитрость в том, что надо слабым быть. Именно быть, а не притворяться. Иначе живо выведут на чистую воду. И все, рассылайте резюме. Понимаешь, если ты работать хочешь, то должен играть по их правилам… Но ты ж у нас упорный.
