«Миссис Краун, мы нашли Анну».
Очередной сон. Она попыталась его отогнать, но он оказался настойчив. Тяжелое последствие алкоголя и таблеток. Но как же он настойчив! И так реален…
Джулия открыла глаза и посмотрела в потолок.
Нет, это не сон. Анна жива. Каким-то образом Джулия знала это совершенно точно. Что-то изменилось в ее теле.
Анна жива.
Откинув одеяло, спустила ноги на ковер. Вскочила с кровати. Слишком быстро, кровь резко отлила от похмельной головы. Джулию замутило, она присела на край постели.
Снизу донесся смех. Смеялся мужчина. И она знала этого мужчину. Это был ее муж, Брайан. Его смех повторился, снова и снова.
Брайан смеялся, а смеяться он мог, только если…
– Анна! – закричала Джулия.
Крик вышел тонким и ломким. Она откашлялась.
– Анна!
Наступила тишина. Затем послышался быстрый топоток по лестнице. Она знала этот топоток. Ее всегда удивляло, что такое маленькое и хрупкое существо, как ее дочь, может топать громко, словно слонопотам.
– Анна, – прошептала она. – О господи, Анна, это ты?
Она все не верила, не решалась поверить до тех пор, пока дверь спальни не распахнулась и на пороге не появилась дочь. Улыбающаяся и прекрасная. Анна во всей своей красе, ее дочь, ее дитя, любовь всей ее жизни возникла в дверном проеме, пронеслась по ковру и кинулась наконец в материнские объятия.
Джулия крепко обхватила свою дочь.
Как в эту минуту, она не чувствовала себя еще никогда. Все: запах дыхания дочери, тепло ее тела, вкус ее слез, звук голоса, повторявшего: «Мамочка, мамочка!» – когда та бежала к ней, – все это было слишком реальным. Как будто глаза, уши, кожа Джулии не доверяли тому, что видели, слышали и ощущали, и принимались всматриваться, вслушиваться и ощущать, боясь обмануться. Джулия видела трещинки на дрожащих губах дочери, рассматривала волоски на ее голове, изгибы ее маленьких ушек. Как же она любила все это.
То же самое было в тот день, когда дочь родилась. Акушерка положила ей на опустевший живот крошечное, хнычущее, покрытое кровью и слизью незнакомое существо. И Джулия мгновенно его полюбила. Она до сих пор все помнила так, словно это случилось не несколько лет, а несколько минут назад. До сих пор эти воспоминания были самыми яркими, значительными и счастливыми в жизни Джулии.
Но они не могли сравниться с тем, что Джулия чувствовала сейчас.
Тогда она радовалась обретению чего-то восхитительного. Теперь же она обрела дочь заново. Она спускалась в ад, почти потеряла единственную ценность, делавшую ее матерью, – родную дочь. И что самое страшное, потеряла по собственной вине. Она так низко пала, что захотела убить себя, и тут дочь к ней вернулась. Переход от полного отчаяния к неистовому восторгу был невероятным. Сжимая в объятиях дочь, Джулия сознавала, что она – одна из очень немногих, познавших на собственном опыте подобные крайности. Да, очень и очень немногим удалось такое испытать.
Прижав Анну к груди, она поцеловала ее в щечку. Анна похудела, плечи резко выступали под одеждой, черты лица заострились, но девочка радостно улыбалась, обнимая свою маму. Она была в порядке, жива, здорова, вернулась домой, и только это имело значение.
– Я никогда больше тебя не отпущу, Анна, – сказала Джулия. – Обещаю. Никогда больше не отпущу.
3
– Джулия! Джулия! – послышался из коридора голос Брайана.
С тех пор как Анна исчезла, он не переступал порог их бывшей супружеской спальни, по крайней мере, насколько Джулии было известно.
– Папочка, – сказала Анна, поднимая голову, – иди к нам. Давайте все ляжем и обнимемся.
Наступила неловкая пауза.
– Даже не знаю, – пробормотал Брайан, – я…
– Ну, папочка!
Брайан шагнул вперед. Под его запавшими глазами еще темнели круги, но лицо просветлело, чего не было со дня пропажи.
– Входи, входи, – пригласила Джулия, отодвигаясь. – Ложись рядом.
Брайан нерешительно пересек комнату и прилег, опершись на локоть, с той стороны кровати, на которой прежде спал рядом с Джулией. Протянул руку и дотронулся до дочери. Та отвернулась от Джулии, обняла его за шею.
– Папочка, я тебя люблю, – сказала она.
– Я тоже тебя люблю, – прошептал тот. – Очень-очень.
На какое-то мгновение Джулия задалась вопросом, не была ли она слишком строга к Брайану. Может быть, он лучше, добрее, полноценнее как отец и муж, чем ей представлялось? Не ослепил ли ее воображаемый свет нарисованного в голове идеала, затмив скромный огонек реального человека и тех качеств, которые можно было все еще в нем увидеть, если бы только Брайану удалось выбраться из сумрачного леса, разведенного вокруг него матерью?
Джулия коснулась его локтя и улыбнулась.
– Брайан, она вернулась.
– Да, – отозвался он, выворачиваясь из-под ее руки. – Удивительно. Настоящее чудо.
– Но где она была все это время?
– Никому не известно. Сегодня утром она проснулась на автобусной остановке и зашла в газетный киоск. В Тарпорли. До того никто ее не видел.
Сегодня утром. Пока Джулия накачивалась водкой, ее дочь возвращалась в мир. Она посмотрела на будильник. Три часа дня. То есть она проспала шесть часов. Не важно. Главное, что Анна здесь.
– С ней все в порядке?
– Физически? Да. В полиции сказали… – Он замолчал и показал взглядом на дочь. – Потом поговорим, ладно? Так будет лучше.
– Хорошо.
– Ты бы спустилась вниз, скоро приедет Уинн, а тебе еще переодеться надо.
Анна скатилась с Брайана:
– Можно я останусь с тобой, мамочка? Можно?
– Ну, конечно, можно, – Джулия притянула дочь к себе.
Та была такая теплая, такая настоящая, такая живая. Джулия уже не надеялась, что когда-нибудь вновь ее увидит. Смирилась с пропажей Анны, утянувшей за собой все, что придавало смысл и цель ее жизни. Немного пожив без дочери, зато с гнетущим сознанием своей вины, Джулия поняла, что не смогла бы так жить.
По рукам побежали мурашки. Она сжала Анну еще крепче, возблагодарив пульсирующую боль в висках, по которой только и понимала, что жизнь продолжается и она обнимает дочь, только что вернувшуюся домой.
Однако при всей этой радости, одна мысль не давала покоя.
Кто и для чего похитил ее дочь? Рисковал, увозя средь бела дня, сумел укрыться от британской полиции (да что там британской – интернациональной!). И все это только затем, чтобы просто вернуть девочку через неделю?
Если бы злоумышленников поймали, легко бы они не отделались. Убей они или продай Анну, тогда, по крайней мере, все было бы логично: либо они получали удовольствие от убийства, либо – деньги от продажи. До тех пор, пока у полиции нет никаких зацепок, похитители могут чувствовать себя в полной безопасности. Отправная точка на первый взгляд очевидна: заметили ребенка, оставленного без присмотра, и похитили.
