Где-то вдалеке раздался звук сирены скорой помощи, и сердце ее тревожно забилось. Никто в доме не услышал этой сирены, отдаленного гула откуда-то из низины, а она уловила его, точно пес, реагирующий на беззвучный свист хозяина. Файерфилды пожертвовали денег на строительство нового крыла городского госпиталя, и она должна была посетить церемонию открытия – момент свободы, возможность вырваться из дома, который ей практически запрещено было покидать. Она продолжала следить за исчезающим вдали сигналом машины, пока он окончательно не умолк на выезде из долины. Сердце Леоноры учащенно забилось. Если она хочет воплотить в жизнь свое желание посещать школу медсестер, сегодня для этого был самый подходящий день.
– Ты не поедешь в этом! – сварливо заявила Элеонора, увидев Леонору, спускающуюся по лестнице. – Мы построили крыло больницы, а не просто решили пригласить медсестер на чай. Надень что-нибудь патриотическое.
Леонора переоделась и спустилась по лестнице для следующего раунда корректировки.
Тетя мельком взглянула на ее платье:
– Это подойдет.
На подъездной дорожке стоял черный «роллс-ройс» с работающим мотором. Водитель вышел и открыл дверцу.
– Что-нибудь слышно о мистере Файерфилде? – сердито спросила Элеонора, проходя мимо.
– Нет, мэм.
– Он должен был приехать еще вчера. – Она скорчила недовольную гримасу. – Похоже на него. – Они расселись по местам, и дверца захлопнулась. – Твой дядя упрям, как барсук. Каждый разумный человек всеми силами старается выбраться из Европы, а Оуэн все копается в этой чертовой земле. И вот теперь мне придется проводить всю церемонию самой. – Элеонора потерла шею и решительно вздернула подбородок. – Я уже подумываю о том, чтобы сменить замки́. Пусть бы помариновался в конюшнях.
Леонора прислонилась к окну, стараясь не привлекать к себе внимания больше, чем это необходимо. Она знала, что гнев тети может в любой момент выплеснуться на нее.
Миссис Файерфилд коснулась седеющих волос, поправляя идеально уложенные пряди:
– Это событие будет освещать «Пост гэзетт». Постарайся не умолкнуть, как ты это любишь делать. – Она махнула рукой. – Но и много не говори, разумеется. Только то, что мы поддерживаем наших друзей и союзников, что важно внести свою лепту в общее дело… Это понятно?
Это была минута, которой Леонора так ждала! Но когда она открыла рот, горло перехватило, и, потерпев неудачу, она опустила голову:
– Да, мэм.
Элеонора окинула ее внимательным взглядом:
– Ты собиралась что-то сказать. Что это значит?
Отступать было некуда. Густо покраснев под взглядом тети, она попыталась, заикаясь, произнести связную фразу:
– Я х-хочу… я…
– Да говори уже, бога ради!
Внезапно злость пересилила страх, и Леонора, взглянув миссис Файерфилд в глаза, судорожно сглотнула:
– Я хочу поступить в школу медсестер.
Элеонора рассмеялась:
– Да, Оуэн говорил мне об этой твоей навязчивой идее. Он, как и я, считает ее глупой. Собственно говоря, мы с ним от души посмеялись над этим.
Это прозвучало как пощечина.
– Это неправда! – В ней закипали злость и неверие. – Дядя сказал, что поддерживает мое решение. Он… он сказал, что подумает над этим.
– Неужели, Леонора, за все эти годы ты так и не узнала моего мужа? Оуэн говорит то, что служит его интересам в данный момент. К примеру, он будет доказывать, что небо зеленое, лишь бы вызвать твою улыбку, – заявила Элеонора. И уже себе под нос, с ноткой зависти, едва слышно пробормотала: – Как умилительно… Школа медсестер даже не обсуждается. Ни одна женщина с фамилией Файерфилд не будет работать как наемная прислуга. А медсестра – это та же служанка, только ухаживающая за больными. – Она наклонилась, чтобы взглянуть на себя в зеркале водителя. – Мой ответ «нет», и я надеюсь, что больше никогда от тебя об этом не услышу.
Леонора едва сдерживала слезы:
– Но учебу я почти закончила. Чем вы хотите, чтобы я занималась?
– Ты выйдешь замуж в хорошую семью, у тебя будет куча детей и масса счастливых воспоминаний! – саркастическим тоном бросила Элеонора. – А теперь довольно болтать. – Она потерла шею, как будто у нее запершило в горле. – Мы скоро будем в госпитале, а ты красная и возбужденная. Не самый лучший способ произвести впечатление на прессу. – Пальцы ее снова коснулись горла. – Конечно, неизвестно, как нас примут после того, как ты так надменно обошлась с доктором Эдвардсом. Господи, Леонора, человек всего лишь пригласил тебя поужинать!
Леонора отвернулась к окну. Под надменным обхождением подразумевался вежливый отказ сорокалетнему члену правления госпиталя, который глаз не отрывал от ее груди.
Элеонора поправила кружевной воротничок:
– В любом случае, больница – это не то место, где нужно искать мужа. Можешь мне поверить. Половина докторов скоро выедут отсюда за море, останутся только старые и нестóящие.
Водитель подъехал ко входу в больницу и помог им выйти к толпе бизнесменов и правительственных чиновников, которые пришли на церемонию не столько для того, чтобы поучаствовать в открытии нового отделения, которое не было таким уж впечатляющим, сколько из страха впасть в немилость такой могущественной семьи, как Файерфилды, из-за отсутствия здесь.
Пока фотографы устанавливали треноги и готовили вспышки, присутствующие толкались, опасаясь остаться за кадром и лишиться подтверждения своего присутствия. Они сражались за то, чтобы первыми пожать руку миссис Файерфилд, пожелать ей новых успехов в социальных программах и восхититься тем, какой очаровательной молодой женщиной стала ее племянница. Леонора кивала, улыбалась, пожимала чьи-то руки, но пропускала комплименты и хвалебные отзывы мимо ушей, как будто они звучали на иностранном языке.
Когда у всех начало рябить в глазах от вспышек фотоаппаратов, врачи проводили гостей в новое крыло, где провели их между рядами металлических кроватей, застеленных белоснежными накрахмаленными простынями, наполовину откинутыми под треугольниками стоявших вертикально подушек.
– Война должна закончиться задолго до того, как Америка пошлет туда своего первого солдата, – доверительно сообщил доктор Эдвардс, обращаясь к груди Леоноры. – Однако следует быть готовым ко всему, – продолжил он для шеи миссис Файерфилд. – К тому же английские госпитали уже переполнены.
– Мы должны сделать все, чтобы поддержать наших союзников! – торжественно произнесла миссис Файерфилд.
Репортер из «Гэзетт» записывал каждое сказанное слово, но тут сделал паузу и взглянул на Леонору. Он был чуть старше ее, с тонкими черными усиками над верхней губой.
– А вы, мисс, ничего не хотели бы к этому добавить?
Она опустила голову.
Миссис Файерфилд прищурилась:
