Светлана смерила у мужа температуру – 38,2°. Потом она заглянула Олегу в горло, пощупала пульс, посмотрела зрачки, помяла живот.
– Что тебя беспокоит – насморк, кашель? Что с тобой, Олежик? – спрашивала она.
– Да не похоже на простуду, Свет.
– Когда все началось?
– Дня два уже.
– Врача вызывал?
– Нет, не стал. Понимаешь, температура то поднимется, то нормализуется. И не болит ничего. Просто слабость. Это я без тебя скучал, – пробовал шутить Олег.
– Может, ты переутомился?
– А черт его знает! Светик, давай посмотрим денек, другой, а там и решим. Ты завари мне чаю…
– Я все сейчас сделаю – бульон, чай с травами. На работу не поеду, позвоню и скажу, что появлюсь завтра. Я с тобой останусь. Все будет хорошо, – уверенно заявила Светлана мужу.
Ночью Олегу стало хуже. Температура поднялась до сорока градусов. Жаропонижающие средства не помогали. Вызвали неотложку. Прибывший врач настоял на немедленной госпитализации. Пришлось срочно собраться и ехать в больницу.
Светлана вернулась домой под утро на такси. Она завела будильник и заставила себя лечь в постель. Часа на два ей удалось забыться глубоким сном.
Звонок будильника резко вырвал её из гнетущей путаницы сновидения. Светлана привела себя в порядок, превозмогая тупую головную боль. У подъезда, как обычно, её ждал водитель, Славик. По дороге в офис ей удалось еще немного вздремнуть. А затем потянулся заурядный рабочий день: звонки, платежки, отгрузки.
После обеда сели с Валентиной Михайловной просмотреть распечатку товарных остатков.
– Что-то вы бледненькая, Светланочка Борисовна, – заметила рачительная кладовщица. – Случилось что?
– Не выспалась. Мужа ночью госпитализировали. Какая-то температура странная, бессимптомная. На сердце у меня будто кошки скребут. Муж в больнице. Дочь у мамы. Я и не видела её уже с неделю. Все из рук валится.
– Езжайте-ка вы, Светочка, по своим делам, – участливо заявила Валентина Михайловна. – Вам надо мужа проведать, а потом и с дочкой вечерок провести. А мы тут без вас управимся. У нас все своим чередом движется. Не волнуйтесь, езжайте, милая.
Светлана посмотрела с благодарностью на добрую женщину. Она знала, что может на неё положиться.
Вечером ужинали с Ксенией вдвоем. Девочку переполняли впечатления, накопленные за неделю, и ей хотелось всем поделиться с матерью. Ксюшкины мысли опережали слова, но Светлана вполне понимала свою дочь. Девочка оживленно щебетала, а мать всматривалась в её нежное личико. Оно напоминало ей прелестный бутон, из которого постепенно распечатается новая личность, похожая на них с Олегом одновременно. Уже просматривался высокий отцовский лоб, прикрытый светлой шелковистой челкой, высокие скулы, миндалинки карих глаз, тонкая переносица и пухлый яркий ротик. Светлана и Олег продлились в существе ребенка. Чем старше становится этот родной человечек, тем больше приходится взрослым считаться с ним и соотносить свои поступки с его интересами. Ведь детство неповторимо, и от родителей зависит то, каким оно будет.
Уложив Ксюшу, Светлана позвонила Марьяне.
– Привет, я не поздно? – спросила она.
– Ой, Светик, ты что ли? – проворковала Марьяна. – Давно не виделись. Пропали обе – что ты, что Анка!
– Да, все не получается увидеться. Как ты? И куда пропала Анка?
– У меня новостей нет. А Анка у нас в Германии, представляешь?
– Да что ты! Вот молодец!
– Она перед отъездом забегала. Похорошела от успехов и обильного мужского внимания.
– Рассказывай, не томи! – потребовала Света.
– Ухажеров у неё сразу три, и все куда-то её зовут или везут. Во-первых – это Эдик. Он собрался покинуть Родину. Перебирается в Голландию, а Анку зовет с собой. Звонит ей каждый божий день.
– А что, он развелся со своей Зиной? – перебила Светлана.
– Там как-то лихо все закручено! Зина вроде бы сама его бросила, представляешь?
– Пока не очень. Похоже на бразильский сериал. А кто второй?
– Второй – это немецкий инженер Ульрих. Он работал тут три месяца, и наша Энн между делом вскружила этому немчуре голову. Готов увезти её в западный Берлин. А третий – её директор. Он устроил ей приватный праздник на восьмое марта, а сейчас взял с собой в Германию, как самого незаменимого сотрудника.
– У них есть отношения?
– Пока у них все воздушно-трепетно-туманно, но вот-вот воспламенится бурный служебный роман. Может, доведет наша Анка одного из них до ЗАГСа, родит, наконец, ребенка и станет, как все, нормальной теткой, – в голосе Марьяны сквозила ирония.
– Марьяшка, ты как будто не рада за неё? – спросила Света.
– Я рада. Хотелось бы на свадьбе погулять! Выпьем, спляшем, а кто жених – не так уж и важно. Все хороши и состоятельны, а, значит, и свадьба будет отменная!
– А у меня Олежку в больницу положили, – с грустью поделилась Светлана.
– Что с ним?
– Какая-то температура непонятного происхождения.
– Мужики умеют болеть долго и самозабвенно, – заявила Марьяна. – Вот увидишь, скоро выпишут твоего благоверного. Он у тебя спортивный, без вредных привычек. Он там отоспится, а тебе меньше съестного готовить. Много ли вам с Ксюхой надо?
– Ты злая какая-то сегодня. Случилось что?
– В том-то и дело, что ни-че-го, чем хотелось бы поделиться с подругой! – протянула Марьяна.
– Скажи, тебе чего-то не хватает? Денег? Любви? Понимания? – завелась Света. – Да что с тобой происходит, в конце концов?
Марьяна немного помолчала и пояснила, как сумела, поникшим голосом:
– Душа какая-то опустошенная и неприкаянная.
Слова прозвучали общо, неконкретно, а потому и разговор свернулся сам собой, оставив у обоих осадок недомолвки.
Её разбудил очень ранний телефонный звонок.
– Шабанова Светлана Борисовна? – строго спросил чей-то незнакомый мужской голос.
– Да, я, а в чем дело? – откликнулась Светлана.
– Старший лейтенант милиции Кораблев, – представился мужчина. – Срочно приезжайте в ваш офис.
Милиционер с красивой, романтичной фамилией очень жестко произносил слова. Подсознание отторгало их, не желая воспринимать и пытаясь вернуться обратно в марево сна. В горле возникла противная сухость, мешающая нормально говорить.
– А что случилось? – все же попыталась уточнить Светлана.
– Подъезжайте, там и разберемся, – холодно ответил он и повесил трубку.
Пришлось беспокоить водителя, вызывать мать и срочно собираться самой.
У дверей офиса её ждали три хмурых оперативника и заплаканная дочь Валентины Михайловны, Татьяна. Она иногда заезжала к матери на работу, и Светлана немного знала её.
