Рейстлин покачал головой.
– В свое время... – прошептал он, когда спазм прекратился. – В свое время, Палин, – он устало улыбнулся, протянув руку к голове Палина.
– Все в свое время. Я научу тебя... стольким вещам! Как же бездарно они растрачивали твой талант! Что они тебе говорили, мальчик? Почему они тебя сюда привели?
Палин склонил голову. Прикосновение тонких пальцев волновало его, но он чувствовал себя неуютно и скованно под их обжигающей лаской.
– Я пришел... Они сказали... что ты попытаешься... взять... – Он сглотнул ком в горле, не зная, как закончить.
– Ах да! Ну конечно. Только так и могли думать эти идиоты. Я возьму твое тело, как Фистандантилус пытался взять мое. Вот дураки! Как будто я захотел бы лишить мир этой юной души, этой силы! Мы двое... Теперь ведь нас будет двое. Я делаю тебя своим учеником, Палин. – Горячие пальцы погладили каштановые волосы.
Палин поднял лицо.
– Но я же на низкой ступени, – сказал он удивленно. – Я не прошел Испытание.
– Ты пройдешь его, мальчик, – пробормотал Рейстлин, на лице его выразилось крайнее утомление. – Ты пройдешь Испытание. И с моей помощью ты пройдешь его легко, так же как я прошел с помощью другого... Тише! Не говори ничего. Я должен отдохнуть. – Дрожа, Рейстлин закутал слабое тело в обрывки мантии. – Принеси мне немного вина и другую одежду, а то я умру от холода. Я и забыл, как здесь сыро. – Опустив голову на спинку кресла, Рейстлин закрыл глаза. Из легких его слышался хрип.
Палин опасливо обернулся. Пять драконьих голов, окружающих Дверь, все еще блестели, но тусклее, не так ярко. Пасти были открыты, но молчали.
Палину, однако, показалось, что они ждут, выжидают удобного момента. Пять пар глаз смотрели на Палина, тая в себе какое-то неведомое ему знание.
Палин заглянул в Дверь. Красноватый ландшафт тянулся вдаль. Вдалеке, едва видные, стояла стена и краснел бассейн с кровью. А над ними темная тень от крыльев...
– Дядя, – сказал Палин, – Дверь. Разве мы ее не...
– Палин, – тихо перебил Рейстлин, – я отдал тебе приказ. Слушайся моих команд, ученик. Сделай, как я просил.
Палин увидел, что тень сгущается. Как туча закрывает солнце, так крылья навеяли холод страха на душу Палина. Он хотел что-то опять сказать и обернулся к Рейстлину.
Глаза дяди, казалось, были закрыты, но Палин заметил блестящую золотистую щелку между веками, что напоминало глаза ящерицы. Кусая губы, Палин поспешно отвернулся. Он держал жезл и освещал им лабораторию, ибо дядя просил об этом.
Переодетый в мягкую черную бархатную мантию, Рейстлин стоял перед дверью, потягивая из стакана вино, графин с которым Палин отыскал в лаборатории. Тень над землей стала такой темной, что, казалось, на Бездну опустилась ночь. Но ни звезды, ни луна не светили в этой страшной тьме.
Единственным видимым предметом была стена, которая излучала свой собственный ужасный свет. Рейстлин мрачно смотрел на нее, в глазах его отражалась боль.
– Она напоминает мне о том, что произойдет, если Такхизис поймает меня, Палин, – сказал он. – Но нет, я назад не вернусь. – Рейстлин смотрел на Палина блестящими глазами из-под капюшона. – У меня было двадцать пять лет, чтобы обдумать свои ошибки. Двадцать пять лет невыносимых страданий, бесконечных мук... Моей единственной радостью, единственным источником сил, помогающими каждое утро встречать пытку, была твоя тень, которую я видел в своем сознании. Да, Палин, – улыбнувшись, Рейстлин притянул к себе Палина, – я наблюдал за тобой все эти годы... Я сделал для тебя, что мог. В тебе есть сила, внутренняя сила, которая приходит от меня! Жгучее желание, любовь к магии! Я знал, что однажды ты разыщешь меня, чтобы узнать, как пользоваться этой силой. Я знал, что они попытаются остановить тебя. Но не смогут. Все, что они делали, лишь приближало тебя к цели. Я знал, что стоит тебе войти сюда, как ты услышишь мой голос. И освободишь меня. И поэтому я составил план...
– Для меня большая честь, что ты принимаешь во мне такое участие, – начал Палин, но голос его дрогнул, и он нервно прокашлялся. – Но ты должен знать правду. Я разыскивал тебя не для того... чтобы добиться власти. Я слышал твой голос, просящий о помощи, и я... я пришел потому...
– Ты пришел из-за жалости и сострадания, – сказал Рейстлин, криво улыбнувшись. – В тебе так много от твоего отца. Это слабость, которую можно преодолеть. Я просил тебя, Палин, говори правду самому себе. Что ты чувствовал, когда впервые прикоснулся к жезлу?
Палин попытался отвести взгляд от дяди. Хотя в лаборатории было холодно, Палин весь вспотел в своей мантии. Рейстлин крепко держал Палина, заставляя смотреть в свои золотистые блестящие глаза.
Чье отражение видел в них Палин? Правда ли то, что он сказал Рейстлину? Палин смотрел на образ в глазах верховного мага и видел юношу, одетого в мантию неопределенного цвета, то белую, то красную, то темнеющую...
Рука Палина спазматически дернулась в тисках пальцев верховного мага.
«Он видит мой страх», – понял Палин, пытаясь унять дрожь в теле.
«Страх ли это? – спросили золотистые глаза. – Страх ли? Или восторг?»
Палин увидел в отражении, как он держит жезл. Он стоит в круге света от жезла. Чем дольше Палин его держит, тем сильнее ощущает его магическую силу и – свою собственную силу. Золотистые глаза задержались на заклинательных книгах в черных переплетах. Палин последовал за взглядом Рейстлина. Палин вновь ощутил то волнение, которое чувствовал при входе в лабораторию, и облизал сухие губы, словно долго блуждавший по пустыне путник, который нашел наконец холодную воду, чтобы утолить жгучую жажду.
Посмотрев на Рейстлина, он увидел себя, словно в зеркале, стоящим в черной мантии перед верховным магом.
– Какие... Какие у тебя планы, дядя? – хрипло спросил Палин.
– Все очень просто. Как я сказал, у меня было много лет, чтобы разобраться в своих ошибках. Мое честолюбие было слишком велико. Я посмел стать богом, чего смертным не полагается делать. Об этом мне напоминала каждое утро Темная Королева, разрывая мою плоть когтями.
Губы Рейстлина изогнулись, глаза блеснули, а тонкая рука сжалась при воспоминании о муке, больно обхватив кисть Палина.
– Я усвоил урок, – горько сказал Рейстлин. – Я умерил свое честолюбие. Я больше не буду стараться стать богом. Мне будет достаточно мира. – Ухмыльнувшись, он похлопал Палина по руке. – Нам будет достаточно мира, сказал бы я.
– Я. – Слова застряли у Палина в горле. Он был смятен, напуган и дико взволнован. Взглянув на дверь, он почувствовал, что тень надвигается на его сердце. – Но Королева? Разве мы не закроем Дверь?
Рейстлин покачал головой:
– Нет, ученик.
– Нет? – Палин посмотрел на Рейстлина с тревогой.
– Нет. Это будет мой подарок для нее, чтобы доказать мою преданность, – доступ в мир. А мир будет ее даром мне. Она будет править здесь, а я... буду служить. – Губы Рейстлина сжались в безрадостной усмешке.
