– Мне очень жаль…
Она покачнулась и сделала буквально шаг, сотрясаясь от рыданий, а он почти бросился к ней и крепко обнял.
– Ева, как же это?.. Как это может быть?..
* * *
Он с силой зажмурил глаза, сжав ладони в кулаки. Было как-то странно, больно в груди, сложно сдержать себя и не заплакать.
– Мсье Венсан, давайте-ка поужинайте, – захлопотала мадам Бернадет.
– Не надо. Благодарю, – сухо проговорил он, направляясь к лестнице.
– Вы как-то бледны. Уж не заболели ли вновь? Совсем вы себя не бережете.
– Я в порядке. А впрочем… – он на мгновение остановился, затем обернулся, – Еву убили.
– Батюшки! – она всплеснула руками.
– Мне надо побыть одному, – сказал он отрешенно.
Он был какой-то побежденный. Мадам Барнадет стало невыносимо жаль его.
Венсан захлопнул за собой дверь, оставаясь наедине с тишиной и повисшими сумерками. Один на один… А так недавно она была здесь, рядом.
«Как можно жить, если никого не любить?» – спросила его когда-то Соланж. Тогда ему казалось, что можно. Разве с тех пор прошло слишком много месяцев, недель?
Что с нами случилось?
Я люблю тебя, Ева…
– Ева… – он прошептал слово, ставшее вдруг каким-то холодным, какой была она; чужим, какой она стала; любимым, какой она была для него всегда.
Он зажмурил глаза и почти до боли сжал кулаки. Он так хотел себя победить, но не мог.
Ты вернешься?
Она не вернулась. И никогда не вернется.
Мы все погибнем…
Это была пытка. Худшая из всех, что он мог вообразить. Он не выдержал, упал на колени и беспомощно разрыдался.
* * *
Соланж не хотелось замыкаться в своих четырех стенах, смирившись с поражением. Нет, они ее не сломили. Они убили Еву, но они не победили, черт возьми.
Эрвин фон Беерхгоф в сопровождении еще нескольких офицеров, имен которых она не знала, вышли из автомобилей, направляясь к дорогому особняку в центре. Это было недалеко от их конспиративной квартиры.
Ненависть удушливой волной хлынула к сердцу. Вот они убийцы!
Она кинулась к ним, забыв обо всем на свете, о предосторожности, о конспирации. А будь у нее оружие в руках, она бы точно попыталась стрелять.
– Чудовище! Убийца! Сволочь!
Он резко обернулся. Глаза были холодными и ничего не выражали.
Из-за угла подоспел Венсан, в минуту общего замешательства схватил ее за плечи и оттянул назад.
– Пойдем, пойдем, пойдем.
Она пыталась вырваться, но в итоге сдалась. Он был сильнее. Инцидент был исчерпан, и они скрылись в дверях небольшой таверны.
– Соланж, да что ж ты делаешь? – отчаянным шепотом обратился он к ней, когда они оба присели за одинокий столик в углу.
– Они пришли на мою землю, превратив ее в руины. Они убили всех, кто мне был дорог. Ненавижу. Ненавижу… – слезы заблестели в глазах и зазвенели в голосе, ее охватила отчаянная дрожь.
– Соланж, – Венсан протянул к ней руки и взял ее ладонь в свои ладони, он смотрел на нее с состраданием, хоть ему самому было тяжко.
– Венсан, давай предпримем еще одну попытку. Давай устраним Беерхгофа.
– Соланж…
– Мы сможем, Венсан. Пожалуйста. На этот раз все получится.
– Соланж! – наконец он не выдержал и повысил голос, ее ярость, словно ножом, резала его по живому. – Ты же всегда была против лишней крови.
– А если она не лишняя? Сколько жизней сможет спасти эта смерть?
– Ты лжешь сама себе. Ты не чужие жизни сейчас хочешь спасти, а отомстить за смерть близких.
– А разве ты не хочешь, Венсан? Разве ты можешь забыть?
Венсан сдержал прерывистый вздох. Ни простить, ни забыть этого он не мог.
Но и вернуться назад и изменить что-либо тоже. Было поздно.
– В любом случае теперь не время думать об этом, – сказал он.
Соланж тягостно опустила голову, а он продолжал смотреть на нее. Вокруг были другие люди, шла другая жизнь.
А их мир замкнулся друг на друге и на одном большом общем деле на двоих, на общей печали и потерях, которые объединяли куда сильнее, чем может объединить людей общее счастье.
– Никогда не думала, что смогу пожелать кому-либо смерти, – произнесла Соланж, чуть успокоившись.
Она и сейчас отчетливо помнила свои чувства после провала покушения на Беерхгофа. Она не была даже раздосадована неудачей…
– А теперь, кажется, удушила бы его собственными руками.
* * *
– Я провожу тебя домой.
– Не надо. Я сама доберусь.
Они провели в таверне около часа. Столько времени потребовалось Соланж, чтобы прийти в себя.
Венсан мягко сжал ее руку на прощание.
– Держись, ладно?
Она кивнула. У нее не было сил, чтобы ответить на его улыбку, но внутри стало чуть теплее. Когда-то она его не принимала. Прошли месяцы, годы, и теперь они понимали друг друга без слов.
Соланж ответила на пожатие его руки, отняла свою ладонь и вышла.
Он посмотрел на наручные часы, хотя ему было совершенно наплевать, что показывали стрелки. Время будто остановилось или начало последний отсчет.
* * *
Соланж медленно брела по пустынным улочкам, мягко обволакиваемым сероватыми сумерками, в сторону особняка Варенкуров. Тихо, пустынно, все разрушено.
Ей было не страшно одной. Или она привыкла к одиночеству…
За четыре года она превратилась из юного создания в совершенно взрослого исстрадавшегося человека, прекрасно знающего, что такое страх, боль и ненависть.
Когда-то все это должно было закончиться.
– Мадемуазель Варенкур! – окликнул ее голос, показавшийся незнакомым.
Она обернулась. Это был Эрвин фон Беерхгоф. Соланж не верила своим глазам.
Она бегло огляделась. Узкая улочка среди серых однообразных домов. Они совсем одни. Причем она без оружия. Хотя даже с оружием что она, хрупкая девушка, смогла бы противопоставить сильному вооруженному мужчине?
– Что вам угодно? – едва ли не стиснув зубы, спросила она.
Чего ей стоило сдерживать себя! И всю ненависть, что била ключом.
– Зря вы обнаружили себя сегодня, кинувшись с обвинениями. В командовании пришли к выводу о связи Евы Бежар с рядами Сопротивления. И вы зачем-то раскрыли себя. Еву уже не спасти, а вы можете последовать вслед за испанцем.
– А что случилось с Моралесом?
