Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Дык денщик их спит, ваше превосходительство. Будить ли?
– Будить… рискованно. Давай бегом с ведром к колодезю!
Дальше голоса уплыли окончательно, и я уже почти видел сон, как на мою голову обрушился целый поток ледяной воды! Ох и зверство, скажу я вам…
– Проснулся, добрый молодец?! – злорадно прикрикнул добрейший Василий Дмитриевич, заботливо протягивая мне свою собственную кружку с горячим кофе. – На-кась, хлебни для пробуждения. И докладывай, что у тебя там с французским кладом?
– Ничего общего, – отфыркиваясь, признал я. – Каждый сам по себе.
– Ты мне тут не умничай! Где ночь провёл, куда с Прошкой тайком шастали, почему я, как твой прямой командир и родной дядька, ничего не знаю, а?!
– Под землю ходил. Один. Прохор в трубе застрял. Катя помочь обещала, карту сканирует. Вечером опять пойду. Кофе не буду, от него мозги чернеют.
– А поподробнее? – Генерал заинтересованно присел на оттоманку.
– Про мозги?
– Про поход ваш, дурень! И не смей тут у меня спать! Ишь, прямо в луже так и готов калачиком свернуться…
Я призвал на помощь все последние силы, битых пятнадцать минут расписывая дражайшему родственничку все-все-все свои злоключенческие приключения. Да так сочно и многокрасочно, что заслуженный генерал только рот открывал, жаль ни одна ворона не воспользовалась…
– Ну уважил старика, племянник, распотешил дивной историей, – с уважением признал он, когда я выдохся и почти уже не келечал языком от жуткого недосыпа. – Хвалю! Неси ты службу и дальше с таким рвением, то далеко пойдёшь, мои седины не позоря! Молодца! А вот в другой раз возьми и меня с собой? Мне-то, поди, тоже интересно…
– Там Прохор застрял, куда уж с вашей талией.
– С чем?!
– И я о том же…
– Пошёл вон, Иловайский, – непонятно на что обиделся дядя.
– А можно, я тут, на оттоманке, с краешку…
– Пошёл во-о-о-он!
Поздно, поздно… Я, как был, весь мокрый, сдвинул могучего дядюшку и так сладко прикорнул на его тёплом лежбище. И сны были такие чистые, детские, невинные…
Словно еду я верхом на белом арабском жеребце, а сам даже пальчиком поводьев не касаюсь, ибо он малейшему движению коленей моих послушен, словно малое дитё строгой мамке. А я сам в штанах, в папахе, но почему-то голый по пояс, и тут навстречу мне Катенька, вся нарядная и улыбками светится. Подошла к арабу, рученькой белой вокруг морды повела, конь на колени опустился и мягонько так лёг, мне и с седла прыгать не надо, довольно было наземь сойти. Обрадовался я этому, жеребца за шею обнял – умница ты моя! А Катя вдруг в обиду ударилась – раз я тебе коня так выучила, отчего ж это он умница, а не я?! Да как стукнет каблучком громко! И ещё раз, и ещё!
– Какая холера ко мне в двери ломится? – грозно спросила моя красавица голосом генерала Иловайского 12-го.
Я томно приоткрыл один глаз, лежу на дядиной оттоманке, укрытый его мундиром. И уютно мне, и тепло, хоть до сих пор и мокро…
– Прощения просим, там какой-то хмырь небритый до вашего превосходительства нарывается!
– Гони его в шею!
– Да он вроде из этих, образованных… Так бить, что ли?
– А я на минуточку! – Судя по грохоту шагов, в горницу безапелляционно влез какой-то пронырливый тип. – Здравствуйте, а кто тут Илья Иловайский? Он мне нужен. Мне известно, что он ищет клад. Это дело государственное, я должен знать.
– Да ты кто? – Судя по голосу, мой дядя слегка обомлел от такого напора. У нас, казаков, на старших по званию горло драть не принято, выпорют же так, что мало не покажется.
– Я Митрофан Чудасов, уездный учитель, филолог, учёный, автор нескольких статей в популярном среди культурных людей журнале «Введенская старина», поэт, сочинитель акростихов-с!
– Интеллигент, стало быть…
Чтобы вот так быстро вывести моего дядю на фронтовую линию нарастающего раздражения, надо умудриться, но этому господину не пришлось даже особо стараться. Я разумно не поворачивался и не вылезал из-под генеральского мундира…
– А это он, что ли, спит? А почему днём, разве днём спят? Что он, вообще, себе позволяет в присутствии посторонних? Ну разбудите же его, раз вы его денщик, это ваша обязанность!
Я укрылся с головой. Каким же надо быть непроходимым идиотом, чтобы генерала без мундира принять за денщика?!
– Ну? Поднимайте его, поднимайте! Нам надо поговорить. А вы подождите за дверями. Э-э, не понял?
А чего тут понимать – звук взводимых курков двуствольного турецкого пистолета ни с чем не спутаешь, а стрелять дядя умеет…
– Так ты, штафирка штатская, моего хорунжего будить смеешь? Да у меня парень всю ночь жизнью ради Отечества рисковал, а ты на него голос повышать?! Я ж тебя, щелкопёра пузатого, своей рукой пристрелю, не побрезгую! Я ж тебе твоей же «Введенской стариной» да по чернильному рылу-у…
После чего раздался грохот выстрелов, и кто-то с визгом покинул помещение. Стало быть, прицельно палить не стал, а мог бы, добрый он у меня всё-таки…
– Вставай, Иловайский! – Мой дядя устало спихнул меня с оттоманки и тихо попросил: – Там наливка в шкафчике, плесни-ка стопку, все нервы винтом поднял, крыса учёная…
Я мигом вскочил, снял чужой мундир с орденами и, вернув его на плечи законного хозяина, быстренько налил страждущему успокоительного. Дядя хлопнул быстро, занюхал рукавом и жестом дал мне знак удалиться. Я подчинился.
– Слышь, Иловайский, – тихо предупредил он, – плохо наше дело, если всякие бумагомаратели да учителя уездные в него нос совать начнут. Но пальцем гангрену эту тронуть не смей, потом вовек не отмоешься! И без того нас в газетах нагаечниками кличут, погоны казачьи грязью полощут…
– Ясно, дядя, не подведу.
И может быть, впервые за последнее время я вышел от него без шуточек, насмешек и родственных подначек. Сегодня он был мне не родственник, но батька-атаман, а атаман своих в обиду не даёт, потому он и батька. Инородным не понять, да и надо ли…
* * *
Хмурый ординарец, встретив меня во дворе, тихо спросил, как там Василий Дмитриевич, не надо ли чего? Я пожал плечами, кофе точно не надо, чего бы успокоительного, настойка вроде ещё есть, а вот баньку, может быть, и не помешало бы. Тот деловито кивнул. Это на меня он может порыкивать, но о дядюшке печётся искренне, и чтоб ноги в тепле, и чай горячий, и девки вечером под окошком не пели, коли «его превосходительство от трудов почивают»…
За воротами уже не толпились праздно ожидающие крестьяне, летом у них работы завались, зазря бегать в поисках «чудотворного казачка» людям просто не с руки. Куда удрал настырный господин Чудасов, спрашивать не хотелось, я побаивался, что при личной встрече не сдержусь и нарушу слово ему по загривку.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
