— Нет. Но когда мужчина влюблен — да.
Они продолжали смеяться, когда в комнату вошел князь. Увидев Софи, он поспешил к ней. Они стояли, неотрывно глядя друг на друга, забыв о Елене. Софи вновь ощутила его мощь и обаяние и, не в силах противиться им, стыдливо опустила глаза. Желая скрыть ее смущение, князь Петр повернулся к кузине:
— Видите, как я был прав, Елена. — Он улыбался.
— Вы счастливчик, Петр.
— Признайтесь, однако, что поначалу вы забили тревогу, не так ли?
— Возможно, на месте Елены я чувствовала бы то же самое, — поспешила защитить Софи кузину князя.
Елена не стала спорить.
— Зато мы обнаружили друг к другу взаимную симпатию, верно, Софи? И будем теперь добрыми друзьями.
Князь проницательно посмотрел на Елену. А она умна, подумал он. Или это обычная хитрость? Елена никогда не действовала против своих интересов. Покинуть Петербург, и переехать жить в Москву для нее было бы равносильно изгнанию. Интересно, насколько сильное влияние оказала на нее спокойная, рассудительная Софи?
Он вновь посмотрел на Софи, его взгляд притянула сияющая на шелке брошь.
— Она просто прелесть, — улыбнулась девушка. — Спасибо, Петр.
Елена отвернулась, изучая в зеркале собственное отражение. Видеть такое безграничное счастье было невыносимо.
Лакей принес шампанское.
— За ваше счастье! — по-французски провозгласила Елена.
Когда золотистые пузырьки заиграли в бокале, внутреннему взору Софи предстали Эдвард, попивающий вечерний чай в комнате фрейлейн Браун, мадемуазель Альберт, бессильная в злобе и зависти… но ничто больше не тревожило ее. Она чувствовала себя под надежной защитой.
— Расскажите мне о Москве, — попросила она князя. — Возможно, в один прекрасный день я там побываю.
— «Возможно», — улыбнулась Елена, — это то слово, которое я никогда не использую. И вам не советую.
— Шампанское делает Елену мудрой, — улыбнулся князь. — Тем не менее, она права.
Они ужинали втроем в маленькой комнате с расписным потолком. Для Софи это была всего лишь прелюдия к уединению с князем, о чем она так страстно мечтала. И она знала, что он чувствует то же самое. Но оба старались сдерживать себя в присутствии Елены. Князь рассказывал о Москве и о своих тамошных делах.
Наконец они остались одни. Перешли в примыкающую к гостиной комнату, а Елена удалилась к себе.
— Нам надо о многом поговорить.
Князь притянул Софи к себе и нежно поцеловал в губы.
Что это был за поцелуй! Софи показалось, будто весь мир сомкнулся вокруг нее, как руки любимого. А князь в это время шептал ей признания:
— Каждая секунда, проверенная вдали от вас, стала для меня испытанием. Я никогда раньше не видел таких выразительных глаз, как ваши Софи. Один ваш взгляд говорит больше, чем любая другая женщина способна сказать за час. Вы очаровательны, дорогая. И очаровали Елену.
— Она всего лишь любящая мать, готовая на все, чтобы защитить сына.
— Сядьте рядом со мной, чтобы я мог налюбоваться вами. На этот вечер — вы моя. Скоро настанут другие вечера, когда вы будете принимать моих друзей, выполняя светские обязанности. Я о многом думал. Вы должны пригласить вашу мать на нашу свадьбу. Согласится она приехать так далеко, как вы думаете?
— Может, она и не осмелится приехать одна. Но, думаю, Аделаида, моя сестра, приедет вместе с ней.
— Это непременно следует устроить, а детали вы обсудите с Еленой. Она исполнит все, что вы пожелаете. Ваше слово — мое слово, Софи. Я у ваших ног.
Князь неожиданно резко встал и подошел к окну. В его движениях угадывалась первобытная сила варвара и благородная царственность. Он повернулся к ней лицом.
— Как я люблю ваше спокойствие, вашу сдержанность… И обещаю, что в моих объятиях вы будете счастливы, как ни одна женщина на свете.
— Знаю, — тихо ответила Софи.
— Вы будете носить под сердцем моих детей. — Князь посмотрел на нее долгим, нежным взглядом. — Вы подарите мне сына. Это самое заветное мое желание. Сын.
В комнате повисла тишина. Софи почувствовала, как сильно забилось у нее сердце от этих слов. «Мое заветное желание. Сын». Потом она услышала свой спокойный, ровный голос:
— У вас есть сын, Петр. У вас уже есть сын.
Глава 13
— Сын? Но, моя дорогая, вы не можете считать Алексиса моим сыном. Я заменил ему отца и буду дальше заботиться о мальчике. Елена больше всего боится, что мой собственный сын помешает будущему Алексиса.
— Я говорю не об Алексисе. Петр… пожалуйста, послушайте внимательно, что я скажу.
— Но в чем дело? Вы вдруг стали такой серьезной.
— Вы не должны сердиться на меня.
— Почему я должен сердиться?
— Я виделась с Анной Егоровной.
— С Анной? Вы меня удивляете. Вам известно, кто она такая?
— Ваша любовница.
— Но вы не должны были встречаться с ней. Что тревожит вас, Софи? Скажите мне, я должен знать! Почему не посоветовались со мной? Не стану скрывать, ваш поступок меня не обрадовал. Но зачем? — В его голосе звучало нетерпение.
Софи задумалась. Нелегко в нескольких словах выразить ту боль и тревогу, что вызывал у нее брошенный всеми ребенок. Петр ждал, стоя у окна, где на фоне пурпурной бархатной занавеси, словно на монете, четко вырисовывался его гордый, мужественный профиль. Софи слегка растерялась, сознавая важность момента. От него зависело очень многое. Она не знала, с чего начать.
— Я узнала, что маленький мальчик, который живет в избе Степана в Кравском… Ваня… ваш с Анной сын. Положение ребенка плачевно. Я поехала к Анне в надежде уговорить ее забрать мальчика к себе. Он отчаянно нуждается в любви, которую она способна ему дать. Жестоко оставлять его там, где он подвергается побоям и унижениям. Я осмелилась поехать к Анне Егоровне, потому что мое сердце обливается кровью.
— И что же Анна?
— Она отказалась. Сказала, что он не имеет к ней никакого отношения. Я не сумела достучаться до сердца этой женщины.
Софи спокойно встретила взгляд князя, ожидая его ответа. Ей пришлось долго ждать.
— Почему вас заботит этот ребенок? — спросил он, наконец.
— Потому что он нуждается в заботе — вашей, Анны, моей. Петр, можете ли вы понять, что значит для женщины дитя, которое нуждается в помощи? Униженный, никому не нужный мальчик. У этого ребенка нет никаких прав, ему нигде нет места. Но он ваш сын. Он ваш ребенок. Точно, такой, как Татьяна и Екатерина.
Софи видела, как лицо любимого побледнело от гнева.
— Это неосмотрительное замечание, — жестко сказал он.
