Боевики, подбадривая себя воинственными кличами, черной тучей двинулись вперед. Я скосил уже два ряда, но это их не останавливало. Было такое чувство, что в их сознание отключен блок, отвечающий за страх перед смертью.
И в этот момент произошло то, о чем я столь настойчиво просил Бога; наперерез боевикам бросились солдаты. Я увидел среди них высокую и тонкую фигуру лейтенанта.
Теперь в тяжелом положении оказались воины Аллаха, так как огонь велся по ним сразу с двух направлений. Я экономил патроны, стараясь стрелять точно по целям. И судя по тому, как редели их ряды, мне это удавалось.
Наконец они не выдержали — началось их беспорядочное отступление. Если бы у нас было бы больше сил, мы смогли бы уничтожить всю банду. Но лейтенант верно оценил обстановку и отдал приказ своим бойцам остановить преследование. Но пока бандиты отступали, их поливали свинцом.
Я вздохнул с облегчением, бой завершился, и я остался жив. Разве это не сродни, сотворенным Христом, чудесам. Я увидел, как к нам карабкается по холму лейтенант.
— Вы живы? — был его первый вопрос.
— Как видишь.
— Даже не верится, что мы их разгромили. Никогда не думал, что это возможно. — Он внимательно посмотрел на меня. — А вы молодец, здорово покосили их.
Лейтенант был прав, все пространство обстрела нашего пулемета было густо усеяно телами боевиков. Сколько же людей я убил за этот бой?
Мне вдруг стало немного не по себе. Еще никогда за одно сражение я не уничтожал столько противников, не отправлял одновременно такую стаю душ на небеса.
Внезапно я вспомнил о членах своей команды: все ли целы? Но искать их не пришлось, они показались сами. Правда их процессия выглядела странно, отец Борис тащил за собой отчаянно упирающего Аслана. Тот что-то кричал, чередуя русские проклятия с проклятиями на своем родном наречии. За ними невозмутимо следовал Павел. У него был такой сонный вид, что можно было подумать, что во время боя он сладко спал.
— Что случилось? — спросил я у священника.
— Пока шло сражение, он рвался присоединиться к ним, — кивнул отец Борис в направление отступивших боевиков.
— Я был недалеко, я все видел, — вдруг вмешался лейтенант. — Отец Борис спас ему жизнь. Этот парень выскочил прямо под огонь боевиков. Еще несколько шагов — и ему конец. Отец Борис бросился за ним и успел накрыть его своим телом. К счастью, их не зацепило, хотя это просто чудо.
— Отпустите меня, я не ваш! — яростно закричал Аслан.
— Заткнись! — цыкнул я на него. Он посмотрел на меня своими большими темными глазами и замолчал.
Я повернулся к лейтенанту.
— Ну все, — сказал я, — погостили тут немножко пора и честь знать. Рад был познакомиться. Может, еще судьба нас сведет.
Лейтенант насторожился, его взгляд устремился на меня.
— Извините, но я не могу вас отпустить. У меня приказ.
— Приказ, чей приказ? Майорова. Хотел бы я знать, где он сейчас? Почему он снова не пришел на помощь? Как ты думаешь?
— Это не важно, что я думаю. Я вас не отпущу.
— Это после того, что я тут сделал? — кивнул я на трупы боевиков.
— Вы здорово все придумали и великолепно провели бой. Но у меня приказ.
Лейтенант стал медленно поднимать автомат. Но не успел, я сделал это быстрей и нацелил свой автомат ему в голову.
— Лейтенант, давай разойдемся с миром; каждый пойдет своей дорогой. Меня не устраивает то место, в которое ты собираешься меня этапировать.
— Если я прикажу своим солдатам, они вас изрешетят, — тихо ответил лейтенант.
— Попробуй, посмотрим, что будет. Я их спас.
Нас окружали не меньше двух десятков пехотинцев, которые внимательно наблюдали за нами. Некоторые из них уже взвели свои автоматы.
Я видел, как лейтенант о чем-то напряженно раздумывает.
— Отбой, — вдруг махнул он рукой. — Идите, — сказал он мне. — Вы заслужили.
Я опустил автомат.
— Спасибо, ты тоже отлично действовал. А вот командир у тебя…
Лейтенант задумчиво посмотрел на меня.
— Никак не могу понять, кто вы такой и за кого вы? Явно не за них, но и не совсем за нас.
— Не мучайся такими вопросами, ответ на них самый простой: я за себя. И больше не за кого. Советую и тебе однажды оказаться в моем положении. Ты быстро поймешь, что это самая лучшая позиция.
— Нет, не хочу, — отрицательно помотал головой лейтенант, — мне лучше со всеми. А быть только за себя… — Он задумался. — Нет, что-то не получается. Ладно, идите пока не передумал. Скажу, что сбежали. Лишь бы солдаты не выдали. — Он вдруг глубоко и печально вздохнул.
Я знал, почему он так вздыхает, он нарушил приказ скорей всего в первые в жизни. И это будет его мучить еще долго.
Мы поспешно удалялись от этого страшного места. Наверное, не меньше часа мы шли молча. Никому не хотелось ни о чем говорить; картины недавнего боя были столь свежи у всех, что каждый переживал их в одиночку.
День клонился к закату, все были голодны и усталые, как черти. Но никаких продуктов у нас не было. Не было и места для ночлега. Можно было бы пойти в село, мы находились как раз возле дорожного указателя, который извещал, что поселение расположено всего в трех километрах отсюда. Но кто в нем: федералы, боевики? А если там Майоров? Снова попасть ему в руки — глупее нельзя ничего придумать.
Я остановился. Вслед за мной остановились и все остальные.
— Нам надо отдохнуть и посоветоваться, что делать дальше?
Все с радостью согласились с таким предложением, так как марш-бросок под знойным солнцем всех изнурил. Мы расположились кругом в небольшом перелеске.
— Нам надо решить, что сейчас нам делать дальше, — открыл я собрание.
— Жрать хочется, — выразил Павел общую мысль. — И пить, — слегка подумав, добавил он.
— На счет жратвы чуть попозже. Сперва надо решить вопрос с ночлегом. Я предлагаю заночевать вот тут, в этом лесу.
Это предложение явно не вызвало большого энтузиазма.
— Почему тут, — спросил отец Борис, — почему не попробовать найти ночлег в деревне?
— Потому что черт знает, кто там находится. Для нас одинаково опасны и бандиты и войска. По мере возможности лучше держаться подальше от тех и других. Нет, — решительно произнес я, — входить в деревню мы не будем. Придеться устраивать ложе тут.
— Жрать нет сил как хочется, — повторил Павел.
— Чего ты ноешь, всем хочется, — окрыстился на него я. Я вдруг понял, почему все, что не делает сейчас этот парень, вызывает во мне такое сильное неприятие; я был задет его поведением во время боя, то, что пока он длился, этот рязанец отлеживался в укрытии.
